Велфэрные драмы
Госпожа Мария
Социально-любовная драма в ночлежке
Генри – постоялец.
Паркер – постоялец.
Отец О’Коннор – католический священник и директор ночлежки имени Девы Марии.
Психолог Мария – красивая женщина с большими грудями. Модно одетая.
Городской социальный работник – плохо одет. Его тошнит, и кружится голова от вчерашнего перебора алкоголем.
Индустриальная окраина Нью-Йорка. Городская ночлежка для нищих и бомжей. Ветер перекатывает мусор. Конференц-комната в холле ночлежки имени Святой Девы Марии. В окнах виден коридор.
Мария. Давайте я еще раз перечислю все, что произошло. 5‑го января к Генри в комнату пришла его герлфренд Генриетта. В это время Паркер, как показывают камеры наружного наблюдения, стоял под дверью и внимательно слушал. Как только он услышал сексуальные крики, он стал ломиться в дверь и требовать, чтобы Генри открыл.
Когда Генри открыл дверь, Паркер заскочил внутрь и, увидев прятавшуюся в шкафу Генриетту, стал бить ее зонтиком. Она побежала к выходу, и он гнался за ней и продолжал бить ее зонтиком.
В результате разбил ей губу. Она, окровавленная, прибежала вниз к охраннику и стала требовать вызвать полицию. Слава богу, что он ее отговорил. Нашей ночлежке могли дать огромный штраф. Нас бы могли вообще закрыть. Я предлагаю запретить Генри приводить Генриетту.
Отец О’Коннор. Мы не можем себе позволить штрафа. Как это скажется на репутации? Мы – уважаемое заведение. Мы носим имя самой Святой Девы Марии!
В коридорном окне мелькает лицо Паркера. Он строит рожицы!
Мария. Что ты можешь, Генри, сказать в свою защиту?
О’Коннор. Генри! Сын божий! Скажи, что это неправда!
Мария. Вот и представитель городской социальной службы хочет знать. Они же платят за эту комнату. Вы ведь хотите узнать? Или вы будете продолжать пялиться на мою грудь?
Соцраб (испуганно). Да! Город хочет узнать. То есть я очень хочу знать. Я хочу!
Генри. Ну, мы с Паркером только друзья. Он, конечно, хочет меня соблазнить, но я ему сказал «нет». Я не гей, и никогда этого не будет!!!
В окне появляется рожа Паркера. Он грозит Генри кулаком.
Мария. Ты что-то недоговариваешь, Генри. Ты даже не пытался защитить Генриетту! Это очень смахивает на ревность со стороны Паркера. Я предлагаю запретить тебя навещать любым гостям. Как мужчинам, так и женщинам. Кто за?
О’Коннор. Бог, конечно, говорит, что всех надо любить, но если у нас здесь будут драки и скандалы, то это совсем не по-христиански. И меня уволят. Я должен поддержать Марию.
Все смотрят на соцраба.
Соцраб. Я как бы за то, чтобы все было хорошо, чтобы все друг с другом дружили и не воевали. Ребята! Давайте жить дружно!
Мария. Так вы за или против или мне позвонить вашему начальству, чтобы они вам сказали, как голосовать?
Соцраб (испуганно). Ну зачем начальству? Можно же и без этого. Я же именно это и имел в виду. Я с вами, госпожа Мария и преподобный отец, всегда согласен.
Мария. Все! Единогласно! Генри! На месяц запретили тебе любых гостей.
В окне довольная рожа Паркера.
Встает плачущий Генри. Вы не понимаете! Паркер со мной поговорил как друг. Я ему рассказал, как я потерял работу и семью из-за наркотиков. Он, может быть, мой ближайший друг, но я не гей. Может, там что-то и было раз или два, но я точно не гей. Теперь ко мне женщины не смогут приходить. Вы толкаете меня в его объятия.
Тут вбегает в комнату Паркер. Паркер. Вы все тут садисты! Господа! Вы забыли, что вы люди! Вы звери! Довели такого хорошего человека до слез! Я на вас жаловаться буду! Мы на вас управу найдем!
Паркер уводит рыдающего Генри из конференц-комнаты.
Отец О’Коннор. Ну, можно сказать, конференция закончилась. Я бегу. Дел миллион!
Он уходит.
Мария. Мистер социальный работник! Вы всю сессию смотрели на мои груди и даже не слушали. А ведь вы представляете наше государство здесь. Основы всех основ! Как вам не стыдно? Может быть, я вам нравлюсь?
Они смотрят минуту друг на друга. Потом скидывают одежду и бросаются друг к другу в объятия прямо на столе. В окнах – безмолвные лица отца О’Коннора, Генри, Паркера. Занавес.
Читайте также: Рош-Ашана в Берлине
Остров Сердца
Веселая трагедия
Остров Сердца (Hart Island), возле Нью-Йорка. На нем город хоронит неопознанные и невостребованные тела из морга. Холодный январь. Дуют ледяные ветра с Атлантического океана. Все присутствующие дрожат.
Кроме покойников. Они смирно лежат стопкой один на другом, десять пронумерованных гробов. От 8450 до 8460. Работники кладбища опустили в могилу пять гробов, один на другой. Социальный работник подал им знак сделать паузу. Работники закурили. Гудят пароходы, входящие в гавань.
Наркоман Шприц стоит в полусогнутом состоянии, как по команде «Замри». Укуренный.
Доктор из Минздрава в смокинге и с бабочкой.
Социальный работник с маленькой бутылкой виски в рюкзаке. Иногда делает маленькие глотки.
Рабочие.
К гробу подошел первый оратор.
Шприц. Когда я с ним познакомился в ночлежке, он сказал, что его зовут Грязный Доллар. То есть у него до этого были какие-то имя и фамилия, но он все время был укуренный и не мог их вспомнить.
Грязный сразу вызвал у меня доверие. Кто мог что-то плохое сказать о Грязном? С другой стороны, его никто и не знал. Он одолжил у меня пятьдесят баксов и сказал, что принесет таблетки.
Через час крик, шум, я зашел в его комнату, а он мертвый. Я обыскал всю комнату, но свои бабки не нашел. Единственная причина, почему я сегодня пришел, – это то, что мне сказали, что здесь должен быть его родственник, у которого я могу попросить, чтобы мне эти деньги вернули.
Доллар, бля! Верни бабки, сука! Мне сказали, что, может быть, они у тебя в ботинке спрятаны. Вот придет весна, я приеду ночью, раскопаю и сниму с тебя ботинки.
Отходит и замирает в абсурдной позе на одной ноге. Выходит Доктор.
Доктор. Когда нам в морг привезли этот труп, мы не только не знали, как его зовут, мы даже не могли понять его пол. Дело в том, что у трупа были как мужские, так и женские половые органы.
Это представляло определенные проблемы, потому что у нас все размечено. У нас все по закону. Мы должны знать, где и какого пола мы хороним. У нас документация. Мы серьезные люди!
Поэтому были определенные сложности, где его или ее похоронить. Часть наших докторов говорила, что раз он родился мужчиной, то его надо к мужчинам, а другая, более прогрессивная часть нашего министерства считала, что раз он стремился стать женщиной, то надо уважать человека за мечту.
Короче, мы не только не знаем его имени, но мы не могли согласиться с его полом и решили не спорить, просто дав ему номер 8456.
Доктор рыдает и уходит со сцены. Выходит социальный работник.
Соцраб делает хороший глоток виски из горла. Занюхивает рукавом. Смотрит вокруг дикими глазами. Когда он первый раз пришел в мой офис, он еще был мужчиной, но он сомневался.
А как мы знаем, сомнения – это признак неоднозначной личности, потому что однозначные личности не сомневаются. Он попросил называть его Дневник Надежды.
Через какое-то время, когда у него начали расти груди, он взял себе официальное имя Бог Всемогущий, потом – Красивая Женщина, потом – Грязный Доллар, и я уже не могу вспомнить всех его имен.
Потом он уже не мог говорить по-человечески и только мяукал. Хотя он уже не говорил членораздельно, он принес мне официальные документы, что он поменял имя на Великую Кошку.
Это все он делал официально, и я как представитель города хочу сказать, что мы ему во всем помогали. Кто мы, чтобы осуждать? Как его там?..
Пусть первым бросит в меня камень! А как он мяукал! Как ангел! Господа! По большому счету мы не знаем ни имени, ни даже пола этого человека, и он даже несколько раз утверждал, что является кошкой.
Так как в полиции нету никаких заявлений о пропавших людях или кошках с его внешностью, то можно предположить, что у него нет никаких родственников среди людей или кошек.
То есть если бы кто-то захотел подвергнуть сомнению существование 8456, то мы бы поняли, отчего так думают. Но у нас здесь есть уважаемый господин Шприц, не менее уважаемый господин Доктор. Когда я услышал от уважаемого Шприца, что он опять заговорил по-человечески, я готов был разрыдаться.
Значит, не зря я с 8456‑м вел все эти воспитательные беседы. От лица города я уполномочен заявить, что 8456, кто бы он, или она, или оно ни были, больше официально не существует. Прощай, Великая Кошка! Подпишите все, пожалуйста, официальную форму.
Шприц пробует подписать и падает. Он встает и ставит там, где ему указывают, отпечаток пальца. Доктор вынимает свою дорогую огромную ручку и подписывает.
Рабочие опускают гроб в яму. Затем еще четыре гроба сверху. Экскаватор сбрасывает землю и полностью закапывает их. Рабочие утрамбовывают. Ставят деревянную табличку с надписью «8450−8460». Кричат и пикируют чайки.
Читайте также:
Читайте также:
Обсуждение
Самые последние новости
