Премия «Просветитель» и война: нельзя жить, будто ничего не произошло

Книжная премия «Просветитель» и война: нельзя дальше жить, как будто ничего не произошло

Книжная премия «Просветитель» в этом году пройдет сразу в трех городах: Берлине, Москве и Тель-Авиве.

премия «Просветитель»

БО том как живет книжный мир после начала российско-украинской войны и в каком формате в этом году пройдет книжная премия «Просветитель», рассказал председатель ее оргкомитета, литературный критик Александр Гаврилов в эфире Stratera Show на радио «Голос Берлина» с Машей Майерс.

Маша Майерс: Я попросил Григория Аросева ведущего радиостанции «Голос Берлина», автора новостных выпусков писателя, журналиста, принять участие в нашем эфире, потому что у нас сегодня в гостях Александр Гаврилов. Это известный литературный критик. Это человек, который не случайно находится в Берлине. Он председатель оргкомитета премии «Просветитель». Премия «Просветитель» в этот раз пройдет 22 декабря, в день памяти основателя фонда «Династия». Александр, что заставило вас приехать в город Берлин?

Александр Гаврилов: 12 лет подряд мы делаем премию Просветитель за лучшую научно-популярную книжку, написанную на русском языке. А несколько лет назад еще образовалась подноминация «Просветитель. Перевод», потому что книги, переведенные на русский язык, тоже важная часть нашей жизни.

14 лет подряд мы в Москве организовывали ежегодную церемонию, все приходили. Это всегда было в третий четверг ноября. Дмитрий Борисович Зимин всегда очень настаивал на том, что это постепенно должно стать Днем просветителя, большим государственным праздником. А в конце прошлого года и в начале этого года произошли некоторые события, которые многое изменили не только в жизни каждого из нас, но и в жизни премии. 22 декабря прошлого года Дмитрий Борисович Зимин ушел из жизни, а 24 февраля этого года началась война, и все прекратилось, и все поменялось.

Мы должны были объявлять новый сезон премии в марте и поняли, что в марте было абсолютно невозможно разговаривать ни о каком приеме книжек на конкурс. То есть, это звучало безумием абсолютным, но к лету мы поняли, что и не проводить «Просветителя» тоже невозможно, потому что, несмотря на то, что огромное количество народу уехало, что какое-то количество народу осталось и находится в очень сложной ситуации внутри России, что какое-то количество народу оторвано от своей культурной работы, но это культурная работа, она на самом деле продолжается. И так же, как русский язык не принадлежит Кремлю. И чуть было не назвал какую-нибудь неприличную фамилию. Конечно, русский язык не содержится в пределах государственных границ. Эту работу надо продолжать именно потому, что она больше, чем привязка к какой-то территории.

Поэтому в этом году, 22 декабря, в день памяти Дмитрия Борисовича мы устраиваем церемонию одновременно в городе Москва, в городе Тель-Авив и в городе Берлине. И все эти три площадки будут соединены мостом, который позволит нам сделать все за один вечер, так как если бы все эти люди видели друг друга, были рядом, чувствовали себя не разорванные на части какие то огрызки и культурного пространства, не Робинзонами на необитаемых островах, а частью единого сообщества.

Когда мы эту церемонию придумывали, идейно мы хотели каким-нибудь образом обойти одну важную вещь. Обойти ощущение, что якобы можно дальше жить, как если бы ничего не происходило. Дмитрий Борисович ушел. Мы когда в начале этого года придумывали концепцию премии, мы вдруг поняли, что мы жили в очень симпатичном, но и рискованном в таком этическом предположении. Мы знали, как устроено добро и зло. Все, что Дмитрий Борисович, считать добром то добро, что Дмитрий считает злом, то зло. А тут нам пришлось придумывать и добро, и зло, и премию, и все. И вдруг в процессе этого мы поняли, что, несмотря на то, что премия просветитель вроде бы такая интеллектуальная премия про устройство мира, далекие звезды, космические полеты, не знаю, что за ней всегда стояла очень ясная этическая конвенция. Есть добро, есть зло. Истина существует, война — преступление.

Последние годы примерно любое наше совещание про то, какого цвета салфетки будут на церемонии обязательно прерывалось рассуждениями Дмитрия Борисовича о том, что наша главная проблема состоит в том, что у правительств государств накоплены такие огромные арсеналы, что это закончится трагической войной. И, честно говоря, поскольку он это повторял ну, там раз в квартал, когда мы встречались, я немножко даже как был, не скажу, изумлен, но в задумчивости по этому поводу. Потому что почему вместо того, чтобы решать какие-то практические вопросы, мы обсуждаем неизбежность страшной войны, следующую из того, что у правительства накоплено огромные арсеналы. И когда 24 февраля меня стукнуло по голове, тут первое, что я вспомнил: Дмитрий Борисович, много лет нам про это говорил.

И в этом смысле нам было, как бы это сказать, нам было легко сочинять и трудно сочинять эту церемонию так, чтобы под разговором об интеллектуальной работе, о просвещении, о популяризации научной картины мира лежало очень ясное понимание этическое, очень ясная картина того, что хорошо и плохо внутри этой работы существует.

Маша Майерс: Я только одному сижу изумляюсь и, наверное, коллега меня поддержит. Как же вам удалось это в Москве? Это еще и историю организовать с такими простыми понятными истинами, которые вы заложили фундамент этой премии 2022 года. Этой церемонии и которая сейчас, опрокинутая практически полностью всей информационной повесткой как элит на правительственной, так и медийной, и даже, в общем, социальной такой, на самом примитивном уровне.

Александр Гаврилов: Во-первых, сообщество просветителей, то есть сообщество тех людей, которые занимаются популяризацией научной картины мира и популяризацией научного консенсуса, оно оказалось в гораздо меньшей степени затронуто вот этим милитаристским ударом. Там есть, конечно, очень деятельные просветители, которые скачут на боевом диване и размахивают виртуальной шашкой над головой. Но есть огромное количество и большинство людей, которые говорят: война — преступление.

Маша Майерс: Где?

Александр Гаврилов: Говорят в своих социальных сетях, между собой.

Маша Майерс: А потом приходят на премию «Просветитель». Их там не крутят за дискредитацию?

Александр Гаврилов: Этого мы пока не знаем. Мы узнаем об этом 22 декабря. Но, во всяком случае, две площадки, с которыми мы, казалось бы, договорились в Москве о том, что мы будем там работать, примерно за 10 дней до дня церемонии вдруг сказали, что они не рискуют с нами сотрудничать, потому что понятно, что мы наговорим каких-нибудь преступных гадостей, а им потом отвечать. В лучшем случае их оштрафуют, в худшем — арестуют.

При том, что, конечно, за 10 дней нам это было очень неудобно, у нас довольно быстро развернулся план В. И был, конечно, план С. олее того, я не готов этих людей как-нибудь осудить, потому что они живут в сложной ситуации, они вынуждены сохранять и свои общественные организации, и свои площадки мероприятий в невыносимых условиях. И как бы не нам, из нашего прекрасно защищенного далека их шпынять на той позиции, которую они занимают.

Маша Майерс: Но, тем не менее, именно со стороны организации в Москве, кто то вас поддерживает? Я бы спросила, поддерживает ли вас, например, Минкульт хотя бы на уровне правительства Москвы? И, собственно, и какой будет повестка, именно того, что будет в Москве происходить.

Александр Гаврилов: По счастью, нашему. С одной стороны, у Дмитрия Борисовича была мечта, что когда-нибудь однажды «Просветитель» станет частно-государственным партнерством и что правительство назначит третье ноября государственным праздником, Днем просветителя. И значит, научная картина мира возобладает повсеместно. Мракобесие и болезненный милитаризм отпадут сами собой.

Маша Майерс: И на обломках самовластья напишут наши имена.

Александр Гаврилов: Абсолютно. Это и должно было произойти. Но до того момента, как бы это все произошло, Давид Борисович всегда говорил нам, что наши частные усилия могут и должны оставаться частными. И да, конечно, у нас есть в Москве группа технической поддержки, которая помогает нам все это осуществить. Ребята сидят в Москве, мы с ними много лет работаем, и наше сотрудничество никаким образом не ухудшилось, не пострадало, потому что это люди, которые, понимаете, как? Ведь вот есть такая замечательная книга, она была лауреатом премии «Просветитель». Это книга Алексея Юрчака «Это было навсегда, пока не кончилось. Последнее советское поколение».

Посылом к написанию этой книжки, он там в предисловии это говорит, было странное ощущение, что до того момента, как Советский Союз рухнул (он сам из Петербурга живет в Калифорнии), все его питерские знакомые говорили: Нет, ну что ты хочешь? Ну какая к черту борьба с режимом? Ну понятно же, что Советский Союз – это навсегда. И как только он, Советский Союз рухнул, так те же самые люди стали говорить: Леш, ну было же понятно, что это не может продолжаться, что это должно было произойти.

И поскольку одни и те же люди с такой легкостью заняли, казалось бы, прямо противоположную позицию, Юрчак заставил думать о том, как устроено это общество, как устроена такая общественная структура, в которой это было бы возможно. Это книжка, которую должен прочесть каждый, кому еще что-нибудь интересно в России. Юрчак говорит: на самом деле, как борцы с режимом, так и искренние сторонники режима – это малые, маргинальные, в буквальном смысле, то есть находящиеся на полях основного процесса группы. Не маргинальные – в смысле отверженные, а маргинальные – не центровые. А по центру находится большая инертная масса, которая охотно повторяет доминирующий дискурс. Любой. Вот сегодня велено есть детей и отрывать иноверцам головы на площадях – будем есть детей, отрывать головы.

И мне кажется, что и сейчас мы не должны даже несмотря на все то озверение, которое мы видим в медиа, мы не должны переоценивать степень подлинного духовного участия в том, что люди говорят. Это же те же самые люди, которые говорили про то, как должно крепнуть единство коммунистов и беспартийных, потом рассказывали, как необходима России демократия, потом рассказывали, что православие, самодержавие, народность – наш единственный путь, а сегодня кричат: украинцев – на фонарь. Это одни и те же люди. И завтра случится что-нибудь еще, они будут с той же страстью рвать следующий лозунг.

Маша Майерс: Это внушает некоторый оптимизм, правда?

Александр Гаврилов: Такой-себе оптимизм.

Григорий Аросев: У меня складывается впечатление, что по сравнению с тем, что было раньше, в советские времена, сейчас литература в гораздо большей степени маргинальна, и влияние на людей значительно меньше, чем тогда. Это подтверждают и тиражи. То есть, естественно, тематика сейчас шире. В этом плюс. Тиражи тогда были больше. Тогда, конечно, был плюс. Возможно, у литературы гораздо больше свободы.

Александр Гаврилов: Абсолютно с вами согласен. Когда мы смотрели, как на все медиа накатывается волна цензуры: телевизор законопатить, или первым радио законопатить. Но, в общем, не особенно напрягаясь, Интернет законопатить. Потом и книжки. До книжек только только дотянулись, начали дотягиваться. Но дело в том, что работа просветителей она выстроена немножко не таким образом. Книга – это все-таки по-прежнему самый главный жанр такой с огромной гравитацией. То есть книгу потом будут читать, пересказывать, разговаривать о ней. Книга сохранится. И книга сохранится, безусловно, особенно если она, слава тебе, господи, отпечатана на бумаге. Потому что это лучший архив.

И человек, который написал книгу, он к этому моменту уже прочитал сотню лекций, записал 200 роликов на Ютюбе, выступил в блогах. То есть в этом смысле книга – это не то, что в Советском Союзе, поскольку он был очень, как бы сказать, информационно разорванный, несмотря на тотальность медиаприсутствия государства. Но в нем книга оказывалась предельным высказыванием. И дальше книга появилась, все ее прочитали, обсуждают в каждой гостиной, там вне зависимости от того, она местная или датская, или что-нибудь еще. То есть книга запускала процесс обсуждения. А в сегодняшней ситуации книга скорее венчает процесс обсуждения. И когда мы награждаем тех, кто книжку написал и опубликовал, то некоторым образом мы награждаем их за всю предыдущую работу, в том числе и медиа-работу.

Маша Майерс: А расскажите, что у вас там вообще интересного ожидается по контенту?

Александр Гаврилов: Давайте еще один важный вопрос по поводу нынешнего формата. В этом году у нас появилась номинация, которая называется «Политпросвет». Там небольшое жюри, состоящее из Бориса Грозовского, Кирилла Рогова и Екатерины Шульман, которые прочитали большое количество книжек, выбрали шорт-лист, состоящий из четырех книг.

Почему мы запустили эту номинацию в этом году? Не только потому, что мы почувствовали, что без политического высказывания как-то нелепо в нынешней ситуации, но и потому, что, просмотрев список книг, выпущенных в прошлом году, мы обнаружили невероятный бум собственно, книжек, впрямую относящихся к политической ситуации.

Шорт-лист выглядит вот как: книга Ивана Курилы такого крупного американиста российского про войны памяти в основном на американском материале. Но она абсолютно относится к тому, что произошло в этом году, что копилось и рвануло этой чудовищной безумной войной. Это книжка Евгении Лезиной о том, каким образом прошлое влияет на будущее, и как в этих переходных статусах мы в Восточной Европе в основном. Происходило переоценка прошедшего. И это книга Владимира Гельмана «Авторитарная Россия. Бегство от свободы, или Почему у нас не приживается демократия». И это книга Михаила Фишмана «Преемник» — история Бориса Немцова и России, в которой он не стал президентом.

С одной стороны, это очень разноприродные книжки. Скорее академическая книга Гельмана – это такая действительно популяризация его многолетней научной работы. Книга Курилы написана блестяще, но это все-таки книга как бы посередине между публицистикой и политологией. Книга Фишмана – это прямо байопик такое плечо. Ну, все эти четыре книги это книги о текущем политическом процессе.

Когда мы запускали «Политпросвет», то у нас была такая версия: давайте посмотрим, может быть, какие-то газетные, журнальные статьи. публикации в Интернете. Мы посмотрели, обнаружили, что там огромный массив книг. Это, с одной стороны, наполняет душу оптимизмом, потому что вот ученые давно смотрят на то, как мы демонстративно и торжественно загниваем. Я, правда, очень благодарен всем, кто пишет эти книги.

С другой стороны, меня это наполняет периодически чудовищным отчаянием. Все все сказали, объяснили подробно – что к чему ведет, чем закончится, нарисовали подробно исторические карты. Но это было проигнорировано полностью. То есть мы теперь отлично понимаем, каким образом политическая ситуация пришла в ту точку, в которую она пришла. Но какой-то превентивной работы, как и каких-то попыток текущей переоценки не было.

Единственное, что спасает меня от отчаяния и суицида, это то, что вообще-то работа понимания очень медленная. Любая наука медленная. Если мы посмотрим на историю химии, физики, то это история 100-летних споров одних ученых с другими. И история философии. Это такая наука, в которой люди до сих пор спорят с Платоном. И это нормально. И, конечно, это не сопоставимо со сроком человеческой жизни. То есть результат той интеллектуальной работы, которую прямо сейчас ведут Курило или Гельман, случится. Гораздо позже, чем мы могли бы проверить.

Напомним, в видеоформате стрим Stratera Show транслируется ежедневно по будням с 14:00 до 16:00 на сайте нашего издания aussiedlerbote.de.