Берлинский акцент: Лена Ильина
«Берлинский акцент» — так называется рубрика, раздел сайта, в котором мы говорим о Берлине и берлинцах.
Один из форматов – сквозное интервью с русскоязычными берлинцами, которые рассуждают о городе и о себе в нем. Сегодня еще одна наша собеседница ответит на те же вопросы, на какие отвечали его предшественники.
Читайте также: Берлинский акцент: Сергей Агеев
Лена Ильина
Художница, переводчица, галеристка, гражданская активистка.
Давно вы в Берлине? Как здесь оказались?
Очень. Целую вечность. Почти 20 лет. До этого столько же, если не больше, жила в Мюнхене, но разъезжала оттуда по всему миру и подолгу оставалась в разных странах. А в Берлине оказалась совершенно случайно – приехала навестить друзей и мне тут ужасно понравилось. С тех пор много воды утекло. Все изменилось и постоянно меняется. И Берлин, и я в нем.
Что связывает вас с ним? Что нравится здесь, что нет? Чего не хватает? В Берлине лучше, чем в других столицах мира?
С Берлином меня ничего не связывает, абсолютно ничего. Берлин для меня лишен какой-либо эмоциональной окраски и личной истории. Просто я вынуждена здесь жить. Это моя остановка в пустыне. Сейчас. Завтра может все измениться. Этим мне и нравился Берлин поначалу – совершенно чужой, даже чуждый мне город, и я в нем казалась себе другой, а это было приключение. Закончилось оно довольно трагично – аварийной посадкой, полным разочарованием в этом городе, но винила я в этом не Берлин, а свои иллюзии. Лишь постепенно пришло понимание истории этого города с переломанным хребтом. И эмпатия к нему.
Местами Берлин напоминает мне Лондон, местами Нью Йорк (в уменьшенном размере, разумеется), местами советскую провинцию или Москву, к которой я тоже никаких чувств не испытываю. Но никогда Петербург или Рим, мои самые любимые города. Очень далек Берлин от того, что я люблю. А любови, как известно, в зрелом возрасте не меняются. Но это не значит, что я совсем не люблю мою жизнь здесь. Иногда город навевает прекрасное настроение, иногда ужасное, но чаще стресс. Однако самое главное – Берлин учит. Меня он научил терпению и пониманию. И многому еще.
Грязь Берлина мне не нравится. Ощущение свободы в Берлине очень приятно. Ужасала вначале невежливость берлинцев, теперь я скорее удивляюсь, когда наталкиваюсь на вежливость, и тогда на меня веет далеким ветром по-настоящему столичных столиц. Берлин – столица не настоящая, и сами берлинцы не ощущают себя столичными людьми, в них нет того снисходительного превосходства, с которым жители других столиц смотрят на приезжих. Но и изысканности манер тоже нет.
Берлин – это проходной постоялый двор с Востока на Запад, с Юга на Север. А кто такой будет любить и ценить? Во всяком случае, не жители моего района – Веддинга. Вот чего мне не хватает, так это именно такого чувства, что мы, жители Берлина, объеденены общим достоянием, идентифицируем себя с ним. Мне не хватает здесь такой ангажированности или попросту любви.
Что лучше в Берлине, чем в других столицах, так это зелень и парки. Весной и в начале лета весь город пахнет цветущими липами – это ошеломляющее впечатление, когда такой огромный, шумный, пыльный город тонет в запахе цветов. Вспоминается «О мой сад, о мои липы!» Тургенева. Это много. Для таких людей, как я, которые живут ощущениями. Обожаю берлинские сады и парки, их простоту и запущенность. А еще берлинские озера в черте города, они делают Берлин исключением из всех столиц.
Больше всего мне нравится разноликость Берлина, его архитектурная полифоничность. Кажется, что попадая из одного квартала в другой, переезжаешь в другую страну и эпоху. Местами Берлин даже на город не похож. Он может показаться таким уродливым, что становится даже интересно. Для фотографа Берлин – большая находка. В первые годы жизни здесь я только и делала, что бродила по Берлину и фотографировала его. Эклектика города приводила меня не просто в восторг, а даже в эйфорию. Это прошло, когда узнала реальную, трудную жизнь города.
Я переехала сюда из Мюнхена, а Мюнхен трудной жизни не знает. И мне всегда не хватает красоты и спокойствия мюнхенского Английского сада, богатой римской истории и античности, петербургской ностальгии, нью-йоркской непринужденности и лондонской вежливости, не говоря уже о буйных красках Индии. Но требовать этого всего от одного города наивно, но все равно здесь много не хватает.
Где вы живете в городе? А где бываете? Ваши любимые места Берлина. А нелюбимые?
Поначалу я поселилась в Фридрихсхайне, но рада была сбежать оттуда, потому что не выношу напоминаний о моем советском прошлом. А мультикульти Веддинга, куда я переехала, меня вполне устраивало, даже больше – напоминало мне Азию, где я любила раньше путешествовать.
Бывать я люблю везде, где природа, в любом берлинском уголке. Мои любимые места в Берлине – это Музейный остров и озеро Флюгхафензее.
Меня пугает берлинский Восток и хаос Кройцкёльна, хотя и признаю за ними некую особую экзотичность. И даже там, среди хаоса или унылой монотонности, есть заманчивые уголки и интересные фотомотивы. Именно этим Берлин и привлекателен для меня – когда посреди абсолютно неприемлемого находишь нечто заманчивое.
Главные воспоминания, связанные с Берлином. Расскажите какую-то историю. А можно и не одну.
Лет 25 назад я приехала в Берлин навестить сына, который жил в неотапливаемой, насквозь продуваемой, совершенно разломанной квартире во Фридрихсхайне. Дело было зимой, стоял редкий зверский холод. Мы в квартире замерзали. Для сына это было приключение после благополучного бюргерского Мюнхена, для меня – нет.
И на следующий день по приезде, оттирая замерзший за ночь нос, я направилась в соседнюю лавку, где продавали уголь для отопления. Не имея опыта и не зная, сколько угля нужно для одной кафельной печи на всю зиму, и так и не добившись вразумительного ответа от продавца, который только что-то бурчал себе под нос, я приобрела тонну угля и довольная пошла домой ждать доставки.
Уголь мы поместили в отсек подвала, и я попросила продавца показать мне, как топить углем печь. Он быстро разжег огонь и собирался уходить. Но я его задержала и попросила мне подробно объяснить, что к чему. Он скороговоркой повторил. Я опять ничего не поняла. Вы можете сказать это по-немецки, попросила я. Могу, сказал он и снова затараторил так, что ничего не разобрать. Пожалуйста, по-немецки, сказала я, ведь мы только литературный немецкий на курсах учим, а не берлинский. Он снова повторил все на чистом берлинском диалекте, и я оставила надежду навсегда. Продавец угля удалился в приподнятом настроении, ухмыляясь в усы.
Я села растапливать печь, но у меня ничего не получалось. Печь всегда была еле теплой, а нос замерзал. Через неделю я не выдержала и уехала. Больше я зимой в Берлин не приезжала. А сыну лень было лазить по утрам в катакомбы и тащить оттуда ведерко с углем, и к весне от тонны ничего не осталось, соседям наш уголь вполне пригодился.
Мое первое знакомство с Берлином состоялось в начале 80-ых, когда я ехала на поезде из Мюнхена в Варшаву, а в Западном Берлине нужно было делать пересадку. Дело было зимой, и на дворе стоял лютый мороз. Атмосфера на вокзале Зоо была страшная, ее берлинские старожилы еще хорошо помнят, такое не забывается. Ждать пересадки было негде, и я пошла бродить по жутко неуютному городу и с трудом воображала себе, как тут вообще можно жить. В конце концов я увидела что-то родное – вывеску мюнхенского книжного магазина «Хугендубель», обрадовалась и бросилась туда. Неприветливого вида молодой человек недовольно на меня посмотрел. Я была единственным посетителем и явно отрывала его от личных дел. Отогреться там тоже не удалось.
Пришлось возвращаться на вокзал, садиться в холодный вагон и несколько часов ждать его отправки, стуча зубами. Со мной в купе были какие-то молчаливые тетки с набитыми сумками, которые они прижимали к груди. Все молчали. Поезд тронулся и через 5 минут снова остановился. По вагонам пошли пограничники ГДР. А надо сказать, что я ехала наугад, почти зайцем. Паспорт у меня был азилянтский, т.е. защиты мне государство ФРГ не предоставляло, и я ехала на свой страх и риск. Таким как я, вообще не рекомендовалось ехать в соцстраны, но мне позарез нужно было к другу, а денег на самолет не нашлось, тогда еще не было дешевых полетов. Вот я и решила рискнуть.
Пограничники зашли в купе и потребовали паспорта. Я с невинным видом, как будто ничего такого, протянула им мой синий паспорт с перечеркнутым уголком. Те окаменели. Долго молчали, глядя то на меня, то на паспорт. Наконец один из пограничников сказал «Так-так, враг народа, значит.» Все трое как по команде направили на меня автоматы. Купе застыло. Все молчали. Я тоже. Автоматы тоже. Пока. Пограничник с моим паспортом погрозил мне пальцем и ушел, что-то выкрикивая. Его долго не было. Я не шевелилась. Поезд стоял. Купе молчало. Все ждали, что сейчас будет. Расстрел на месте или тюрьма. Наконец пограничник вернулся и грубо впихнул мне в руки мой паспорт, не сказав ни слова. Сторожившие меня пограничники опустили автоматы. На лицах попутчиков отразилось не облегчение, а разочарование – «кина не будет». Пограничники удалились с грозным видом. Поезд тронулся.
Всю дорогу до польской границы в купе висело каменное молчание. Зато после пересечения границы началось настоящее веселье. Польские пограничники и контролеры шутили со мной и желали узнать подробности получения такого паспорта, как у меня, и вообще все о моей жизни в Германии, и даже предлагали выгодный обмен на злотые. Какая разительная перемена. Обожаю Варшаву.
Как-то раз уже во время моей берлинской жизни, я поехала в Виттенау и там заблудилась, запутавшись с поездами, и решила обратиться за помощью к пожилому мужчине интеллигентного вида, ждавшему на платформе. С гражданами не особо интеллигентного вида я боялась заговаривать, так как еще не привыкла к типичной берлинской скороговорке, которая мне казалась грубостью. Да и не понимала берлинский диалект. Я подошла к нему и вежливо задала ему обычный, скажем, для Мюнхена, вопрос «Как проехать в город?» Каково же было мое изумление, когда он ответил мне вопросом на вопрос «В какой город?»
До сих пор помню его недоумение и мою ошеломленность. Да, Берлин – это несколько городов. Понятия «в город» тут нет.
Типичный берлинец, существует ли такой и кто он?
Думаю, что нельзя. Все типичные берлинцы оказывались на проверку приезжими. Уверена только в одном, берлинец, если он типичный и коренной, то он очень демократичный, во всем, включая особенно одежду и внешний вид, независимый от того, что о нем подумают, не придающий никакого значения всяким буржуазным штучкам вроде этикета. Ну и правильно.
Берлин меняется, это к лучшему – или стало хуже? А что бы вы хотели изменить, будь на то ваша воля?
Я бы хотела ничего не менять. Я бы хотела, чтобы Берлин остался таким, каким я увидела его в 2003 году, влюбилась в него и захотела в нем жить. Чтобы остались в нем независимые от капитала свободные пространства с первоклассными галереями, дешевыми мастерскими для художников, целые улицы с одновременными вернисажами, толпы интересующихся самым важным – культурной жизнью, уличные праздники без фанфар и нарядов. Чтобы навсегда было это чувство исключенности из размеренной европейской буржуазной жизни, где все переводится в деньги и для приключения нет места. Каким был этот город и каким он больше никогда не будет.
Берлин был исключением. Временным. Жалею, что недостаточно ценила это. Казалось, что таким он останется навсегда.
Что такое «Русский Берлин»? Существует ли он сегодня?
Наверное, да, об этом пишут, но я мало участвую в «русском», особенно сейчас, после 24го февраля 22 года. Я из Украины, я там родилась и выросла, это моя родина, особенно теперь, когда она так страдает и страдает именно от родины моего языка. Раньше во мне не было этого разделения, сейчас меня вынудили к нему. Политически я – русскоязычная украинка.
А «русский Берлин» в значительной степени определяется политическими взглядами его участников, и чаще всего они российско-патриотические. Мне хватает и интернационального Берлина, того Берлина, который за справедливость, а русский он или нерусский, неважно. Судя по огромному скоплению русскоязычных в Берлине, здесь давно уже должна была бы быть сумасшедшая «движуха» в культурной жизни и бешеная политическая активность.
Но ее нет.
И это подтверждает чувство, что «понаехавшие» русскоязычные берлинцы живут здесь как на постоялом дворе, ожидая, когда судьба сама предоставит им что-нибудь стоящее.
Существует ли в Берлине особого рода культура, связанная с русским языком или русской историей? Если да, что так вы к ней относитесь и что можете о ней сказать?
Возможно, да, но это для меня практически ничего не значит.
«Русскость» для меня заключается в чем-то другом, не связанном с географией, в чем-то духовном – языке, литературе, истории, которую я хорошо знаю, так как закончила исторический факультет Мюнхенского университета. «Русский Берлин» – не самое лучшее в Берлине. Но с другой стороны и лучшее в «русском Берлине» – Цветаева, Набоков и другие – а их много, ничего особенного для меня не представляют. Их влияние на меня никак не связано с Берлином.
Я не брожу гулять по Берлину, выглядывая, где тут жили знаменитые русские. Я вообще не зациклена на русскости, хотя прекрасно понимаю, что основа моего мышления – русская литература, этого никак не изменишь, да и не нужно.
Связывает ли берлинцев, говорящих по-русски, язык? Есть ли в Берлине культурная среда, связанная русским языком? Если да, то кого из ее берлинских фронтменов вы бы назвали?
Безусловно, да. Язык цементирует, не просто связывает. Язык дает возможность понимания с полуслова, он создает общность, связанную со схожим или почти идентичным (для людей с советским бэкграундом) опытом жизни. Но я чувствую себя в немецком как рыба в воде, и меня интересует интеллектуальная жизнь Германии. Разумеется, русская культурная среда есть и их даже несколько. В первую очередь литературная среда, которая очень пострадала из-за пандемии и нападения России на Украину. Мне были очень интересны литературные встречи вокруг журнала «Берлин.Берега» и чтения, организованные Дмитрием Драгилевым, а также литературный кружок Дмитрия Вачедина. Но я сама не часто выхожу в люди из-за нехватки времени.
Если уж говорить о каком-то «фронтмене», хотя это и звучит несколько смешно, то я бы назвала Григория Аросева, писателя и издателя журнала «Берлин.Берега». По-моему, он единственный, кто создает что-то оставляющее след от этой эпохи. Он – действительно носитель культуры и человек редкой доброжелательности. Но понятие «фронтмен» мне кажется каким-то слишком уж бойким, для глашатаев, а мне это чуждо.
Чем вы занимаетесь, расскажите что-нибудь о ваших работе, проектах, творчестве.
Я переехала в Берлин, потому что мне как художнице было здесь интереснее, чем в других городах. И найти мастерскую было проще и дешевле. В своей мастерской я создала галерею Atelier Soldina, но не типичную коммерческую галерею, а в своем вкусе. И сама занимаюсь живописью, коллажами, фотографией, видео. Готовлю выставки других художников. Вместе с мюнхенской коллегой работаю над непрекращающимся проектом «незаконченные действия» (unvollendete handlungen), где мы на основе чужих и собственных фотографий пытаемся художественно осмыслить личный и общественный опыт за прошедшие десятилетия. На моей следующей выставке будут представлены мои коллажей на тему «Люстрация», которая сейчас всех волнует.
Одновременно пишу тексты, поэзию и прозу, не называя романами или рассказами или еще как-то. Мне нравится не ограничивать себя каким-либо жанром. Пишу по-русски и по-немецки, но публикую не часто. Перевожу современных немецких поэтов на русский, это ужасно захватывает.
Много времени отнимает, о чем я не жалею, переписка с политическими заключенными в России, как с российскими гражданами, так и с украинскими заложниками. Для них я тоже пишу тексты о жизни в Германии и по истории вообще, они сами заказывают темы. Считаю, что наше общее дело поддерживать этих людей, потому что они боролись не только за свою, но и за общую свободу, за свободу вообще.
Именно за такую свободу, которой мы наслаждаемся в свободном городе Берлине.
Читайте также:
- Берлинский акцент: Григорий Аросев
- Берлинский акцент: Андрей Плахов
- Берлинский акцент: Сергей Невский
- Берлинский акцент: Нуне Барсегян
Читайте также:
Обсуждение
Самые последние новости
Лукавит Лена Ильина. Говорит, что приехала в Берлин к друзьям в 2003 году, влюбилась в город и осталась в нем жить. А до этого рассказывает, что 25 лет назад приезжала к сыну в Берлин, и покупала уголь для печки. Так когда Лена полюбила Берлин? Или не полюбила?