«Норд-Ост»: много вопросов остаются открытыми спустя 20 лет после трагедии
В эти дни исполняется 20 лет со дня трагедии в «Норд-Осте», театральном центре на Дубровке, в центре Москвы, когда были задержаны в заложники, а потом в результате штурма погибли люди. В эфире Stratera Show на радио «Голос Берлина» ведущие Маша Майерс и Дмитрий Губин поговорили о тех событиях с адвокатом Игорем Труновым, представлявшим интересы пострадавших по этому делу.
Читайте также: Кремль обвиняет Украину в подготовке «грязной бомбы»: что ответили в странах НАТО?
Маша Майерс: Игорь Леонидович, сегодня можно говорить о том, что это дело закрыто и что все вопросы, те вопросы, ответы на которые искало общество, найдены?
Игорь Трунов: Мы прошли все этапы судебной системы в России и выиграли Европейский суд по правам человека в Страсбурге. Закрыты ли все вопросы? Нет, конечно. Потому что Европейский суд по правам человека задал вопрос Российской Федерации, на который она не ответила до сих пор. Это вопрос о химическом составе или формуле газа, который применяли. И вопрос в том — был ли отравляющими веществом или он был безобидный, и люди погибли просто от неграмотной, некачественной и непрофессиональной транспортировки.
Каким газом отравили заложников?
Дмитрий Губин: Но в 2012 году уже была ссылка на английские источники. Удалось, предположительно, как англичане говорят в таких ситуациях, установить, что это был за состав. Это была смесь фентанила с галотаном. Правда, не удалось установить, какие были пропорции.
Я сам в свое время вел в прямом эфире освобождение заложников. Я помню, как это происходило, когда еще не было ни одного официального сообщения о погибших заложниках от газа. Видимо, поступил звонок по первой кремлевской вертушке на радио «Россия», где я тогда работал и просто в студию вошел мой директор, ткнул меня и сказал: так, перестали улыбаться — похоже, трупов будет много. И потом мы увидели эти кадры из автобусов. И еще потом, когда я пытался сам понять, что произошло, я встречался с анестезиологами, которые мне говорили, что, судя по клинической картине, это как раз газ, который применяется при анестезии, только в очень сильной пропорции. Что вы можете сказать по этому поводу?
Игорь Трунов: Ну, обратно же — это предположение. Скорее всего, да, я согласен. И определенное количество погибших, которые были, их не вытаскивали, вытаскивали тех еще, кто подавал признаки жизни, их эвакуировали. И здесь в глаза бросился принцип такой, что вытаскивали тех, кто легче. Почему? Потому что это была оцепленная территория, и это были сотрудники правоохранительных органов, на которых были бронежилеты, каски, оружие, боекомплект и так далее. И им тяжело было вытаскивать. Там было очень много людей, не 10, не 20 около 1000, поэтому 1000 человек вытащить очень тяжело одного за одним. И поэтому тех, кто полегче, забирали сразу. И вот те, кто с лишним весом, они дольше находились в этом помещении, наполненном газом. Поэтому здесь получилась такая ситуация, что тот, кто больше весил, имел меньше шансов выжить. Поэтому там были такие странные критерии.
Еще вот эти факты, когда в автобусы между сиденьями складывались штабелями друг на друга людей в бессознательном состоянии. Вот эти фотографии, которые обошли весь мир, когда человек с опрокинутой головой и, естественно, язык западает, он без сознания. И вот эта трубка, которая бы его позволила ему выжить, элементарная вещь, ее не нашлось у врачей. И очень много было вопросов к врачам. Ну как можно людей в бессознательном состоянии класть друг на друга? Или почему нет трубок? И эти антидоты кололи, не отмечая людей. Некоторым доставалось по несколько доз антидота. Вопросов осталось очень много.
Дмитрий Губин: Игорь Леонидович, насколько я помню, врачей просто-напросто никто не предупредил даже предположительно о составе газа. Мы с вами знаем, что часто лечение, которое нужно оказывать по жизненно важным показаниям, оно зависит от того, что ты знаешь, чем отравлен человек.
Игорь Трунов: Это да, это как бы один из вопросов, который нужно задавать. Почему погибло столько людей? Почему непрофессионально действовали сотрудники медпомощи? Но там были и элементарные вопросы, чтобы решить которые и не надо никакой формулы знать. То есть нельзя в бессознательном состоянии класть друг на друга людей.
«Норд-Ост»: понес ли кто-то наказание?
Маша Майерс: Напомните, пожалуйста, чем закончилось судебное разбирательство вот по этой трагедии? Там были обвиненные, арестованные, кто сколько отсидел?
Игорь Трунов: Нет, ничего такого не было, естественно. Почему? Потому что всех террористов убили. Но этого делать было нельзя, несмотря на то что они люди нехорошие, и все это понятно. Но тем не менее для этого есть суд. Самосуд это тоже отдельное правонарушение, отдельное преступление. Они находились в бессознательном состоянии и всех убили. Поэтому получается, что судить то просто было некого.
Маша Майерс: А кто то из чиновников, из ответственных лиц получил наказание?
Дмитрий Губин: Кто отдал приказ применять газ, против которого не существует антидота? Вам это известно?
Игорь Трунов: Нет, мне это неизвестно. То, что касается вопросов эвакуации и то, что касается медицинской помощи — это же была Москва, и штаб возглавлял мэр тогдашний, Лужков. Поэтому мы же не подали к Москве эти иски, и мы же подали и заявления к Москве в том числе.
Вы знаете, даже до абсурда дело дошло. Никто не был наказан. Сделали такую сборную команду из следователей различных московских структур и описали ценности, которые были у покойных. И эти ценности упаковали надлежащим образом, опечатали и сдали следователю. Там были деньги, ценности, золотые украшения и так далее. Потом, когда мы получили доступ к материалам дела, мы говорим: а где деньги, где ценности? Следователь говорит: они у меня пропали. Мы говорим: ну как пропали? Это же ответственное должностное лицо. Пропали реликвии людей, ценности людей, у которых остались дети. И мы тихонько закроем на это глаза? Следователь ответил: я не буду ничего возвращать, кто-то из моего сейфа украл. Мы по этому поводу написали заявление, оно не получило никаких последствий.
Поэтому, когда зашел разговор об ответственности контртеррористического штаба, ну, здесь еще сложнее, потому что там все размыто, там непонятно, кто за что отвечает. Это заявление тоже осталось без внятного ответа. Все заявления, которые были, они остались без ответа.
Получили ли пострадавшие компенсации?
Маша Майерс: Что касается пострадавших, которых вы защищали, какие они получили потом компенсации денежные. Не знаю, как сложилась судьба тех людей, которых вы защищали. Их же было несколько десятков, насколько я понимаю, правильно?
Игорь Трунов: 64 человека мы представляли. Потом, когда выиграли Европейский суд, порядка еще 200 обратились, но уже сроки давности вышли, процессуальные сроки уже не позволяли. Поэтому 64 человека мы представляли это те, кто осмелился обратиться к адвокату и осмелился пойти в суд.
Дмитрий Губин: Почему осмелился? Вы использовали это слово для чего?
Игорь Трунов: Потому что подавать иски против власти в России всегда небезопасно. Поэтому естественно, что люди опасались и не хотели даже разговаривать на эту тему. Поэтому вот 64 смелых, которые обратились, они сформировали определенную нормативную базу, которая в последующем повысила вот эти цифры возмещения вреда. Мы эти иски формально выиграли в Москве, они получили возмещение. Но возмещение было очень небольшим, то есть не больше 100 тысяч рублей. Это в случае, когда человек погиб. Ну и порядка 2 миллионов евро уже в Европейском суде.
Напомним, в видеоформате стрим Stratera Show транслируется ежедневно по будням с 14:00 до 16:00 на сайте нашего издания aussiedlerbote.de.
Читайте также по теме:
- Stratera Show: Майерс. Губин. Кричевская
- Обращение ВСУ к беларуским военным: «Если армия Беларуси поддержит российскую агрессию, мы ответим»
- Суд Санкт-Петербурга признал блокаду Ленинграда геноцидом: насколько это обоснованно?
Читайте также:
Обсуждение
Самые последние новости
