Василий Хорошилов: «Похоже, Запад пытается скинуть Путина за счет менее ценных для него украинских жизней»
Василий Хорошилов: «Похоже, Запад пытается скинуть Путина за счет менее ценных для него украинских жизней»
Читайте также: «Депутаты мирной России». Создана ассоциация, есть программа действий
Я понял, что нужно уезжать
Костя Голоктеев: Василий, привет! Мы проводим цикл бесед с депутатами, которые вынуждены были покинуть Россию и сейчас находятся в Германии. Можешь в двух словах рассказать свою историю, чем ты занимался в России и как оказался здесь?
Василий Хорошилов: В Москве я работал инженером-физиком в одном из НИИ в структуре Курчатовского института. Каких-то серьезных карьерных перспектив для себя там не видел, особенно после того, как наш институт был включен в систему Курчатовского, – их стало еще меньше. Раньше это был отдельный, независимый, известный во всем мире Институт теоретической и экспериментальной физики. Я думаю, что если бы он оставался столь же независимым, то я бы наверняка нашел там себе место, был бы нужен и полезен. Но перспективы сжимались: административный штат разрастался, и у них все было хорошо, а вот инженеры, исследователи – у них все было не очень хорошо. Бюрократия разрасталась, и, в общем, как-то все становилось безрадостно.
Мы несколько раз проводили кампании в защиту института, потому что были опасения, что Курчатовский институт переселит всех нас на свою территорию из усадьбы, где мы располагались. У них огромная территория на другой площадке, а эту усадьбу с земельным участком можно отдать или продать городу под застройку. Было опасение, что ничего хорошего наша власть с этим не сделает.
Также последние пять лет я был муниципальным депутатом в соседнем районе, Академическом, где и жил. И, в общем-то, вся моя жизнь так и протекала. Рядом и работа, и активизм. Ездил почти круглый год на велике и горя не знал.
В 2017 году я избрался в депутаты. Тогда началось движение на низовом уровне, которое, как я считал, может изменить Россию к лучшему. Показалось, что нужно просто работать в этом направлении с прекрасными людьми, с которыми мы стали всё чаще встречаться, знакомиться. И мы продвигались дальше, узнавая всё больше людей, участвуя в больших съездах, митингах и других активностях. Вплоть до 2019 года какие-то успехи были. И 2021 год я видел перспективным с точки зрения выборов в Государственную Думу. Мне казалось, что, ну, раз такая демократизация происходит, то, возможно, будут избраны независимые депутаты и в Госдуму. И я в глубине души мечтал о карьере сначала помощника такого депутата, а потом, когда наберусь опыта, и самого депутата.
Но, к сожалению, мы помним, чем это все закончилось. Выборы фальсифицировали, никого не избрали. Потом война началась, достаточно быстро. Сразу, весной, мы не уехали каким-то чудом на общей волне, когда все побежали. С двумя детьми, с паспортами с истекающим сроком годности это было сделать проблематично. Чуть позже, летом, было даже какое-то расслабление. Я участвовал в очередной муниципальной кампании, которую мы вели от партии «Яблоко», с антивоенным лозунгами в материалах. Насколько опасно это было печатать? Мы печатали, и в общем-то нам за это ничего не было. Но мы проиграли.
И как бы ни хотелось коллегам списать все на электронное голосование, я вижу основную проблему в том, что люди действительно уже ни во что не верили и не пришли по нашему призыву. Они открывали двери, встречали нас хорошо, на улицах узнавали и наших агитаторов, и кандидатов. Но дойти до каждого избирателя по два-три раза не получилось. Так, дошли один-два раза листовки, один раз лично. И в конечном итоге в день выборов мало кто дошел до участков, и мы получили в полтора-два раза меньше голосов, чем провластные единороссы. Да, в одном округе, если бы голосовали только на участках, могли бы два кандидата победить. А в нашем округе, даже если исключить электронное голосование, все равно мы не победили бы.
Честно говоря, у меня было даже некоторое облегчение, потому что я понимал, что вести депутатскую деятельность в том формате, в котором мы вели ее до войны, уже не получится: обсуждать бюджет на благоустройство, серьезно вписываться в какие-то вопросы типа велодорожек, велопарковок, когда война идет, – это уже не то. Поэтому мы дали гражданам возможность высказаться, выразить свою антивоенную позицию через выборы. Высказались они очень скромно, в количественном соотношении.
И вот только успели мы это всё «отпраздновать», как началась мобилизация. Я, в принципе, не стоял в первых рядах тех, кого должны были призвать. Плюс на работе обещали, может быть, через какое-то время, бронь. Но я уже был на связи с ребятами, которые к этому времени уехали из России. И, общаясь с ними, я понимал, как им там свободно и что они могут говорить то, что хотят. То есть мобилизация не была основной причиной, но она стала триггером. Мы договорились со знакомым, он уехал в Минск, я уехал следующим поездом. Там сняли квартиру – просто посидеть, подумать, что делать дальше. Ну, и там меня догнала компания с гуманитарными визами. Я заполнил анкеты и, уже направляясь далее в Стамбул, встречаться с семьей, по пути прочитал, что наша заявка на визу одобрена. Таким образом, побыв немного в Турции и получив там визу, мы всей семьей выехали в Германию.
Объективных предпосылок для начала войны не было
Костя Голоктеев: Война сильно потрясла и российское общество в целом, и конкретно, скажем так, оппозиционное сообщество. Как ты думаешь, все-таки почему Путин решился на такую полномасштабную войну? Что было реальной причиной?
Василий Хорошилов: Ну, я себе вижу это так, что человек живет в своем виртуальном мире. Информацию он получает из каких-то непонятных источников. В любом государстве есть военное лобби, которое хочет если не вести войну, то всегда претендует как минимум на увеличение военных бюджетов. И для них война – это самое лучшее время, когда у них есть деньги, премии, должности, ордена и т.д. То есть в любой стране война, кроме убийства людей, – это всегда экономический проект. Так вышло, что вокруг Путина сложился круг людей, которые продали ему эту идею. И они продавали ее не первый год. Они продавали с 2014 года. И, может быть, они уже даже перестали ее продавать. Но что-то в больной голове в какой-то момент могло срастись, чтобы сказать: «А что, давайте попробуем провернуть эту сделку».
По любой статистике, по любым объективным данным видно, что это («официально озвученные проблемы» – прим. К.Г.) не самые большие проблемы. То есть какие данные ни возьми, например, количество обстрелов Донбасса, непонятно, почему нужно было делать это именно тогда и именно так.
Костя Голоктеев: То есть не было объективных предпосылок?
Василий Хорошилов: Объективных предпосылок именно в этом году не было. До этого, я считаю, была игра на запугивание Запада. Суть в том, что человеку на старости лет захотелось каких-то великих проектов, великих свершений. И этот проект показался наиболее успешным и выигрышным и для себя, и для своего окружения, которые, возможно, ему его продавало. Так же, как инвесторам продают проекты: им говорят – давайте вот сюда деньги вложим, и это обязательно выстрелит. Мы не знаем, кто там был ближе, кто мог это донести. Но мы видели по реакции других людей, что не все были в курсе. Не было никакого единства. Просто человек выбрал один из проектов, который ему показался на тот момент актуальным и выигрышным.
Костя Голоктеев: Как ты оцениваешь перспективы в сложившейся ситуации? Какой исход кажется наиболее вероятным? К чему мы придем?
Василий Хорошилов: Сначала всё было очень тяжело, я не видел другого исхода, кроме плачевного, в виде какой-нибудь ядерной войны. Нельзя, как в случае с Гитлером, дойти до Москвы на танках, потому что уже ядерное оружие есть, которого 1945 году у фашистов не было. Поэтому мне казалось, что итог будет весьма плачевным. Россия тоже остановиться не может, потому что это “не по-пацански”. Меня другое немного расстроило… Когда Зеленский сказал, что мы дойдем до границы и всё-всё-всё обратно отвоюем, меня как пацифиста этот лозунг сразу зацепил. Нельзя ставить на кон всё сразу, не оценивая потерь и тех сил, которые будут на это положены. И результатом является то, что я сейчас вижу.
Я уже несколько дней разговариваю с украинцами, которые живут здесь, в Германии, и конкретно с ребятами, которые убежали от призыва и не хотят возвращаться, не хотят воевать. Вот и у них настроения примерно такие же, как у наших призывников в России: никто не хочет воевать, никто не хочет умирать. Вчера парень рассказывал, я не знаю, статистика это или слух, но это то, чего он боится. Он утверждает, что новобранец в окопе в среднем живет четыре часа. Это его страх, это понятный страх человека с высшим образованием. Он говорит, что никто меня туда программистом не возьмет, что знает случаи, когда даже людей с высшим образованием отправляли в окопы, и что военная машина Украины работает на полную мощность. Я просто транслирую его слова.
Люди, через которых проходят военные бюджеты, – они живут неплохо, им нет смысла это останавливать. Но те, которые реально хотят в окопы, они уже закончились. Те, кто хотел, уже пошли на фронт, они уже так или иначе повоевали. Вот и начали работать уже по тем, кто не хочет воевать. И во мне как пацифисте как это все отзывается? Я понимаю право человека отказаться. Для меня это важное право. Для меня лично это всегда было важным. Я вырос на рассказах отца про дедовщину в армии и впитал это с детства. И я бы хотел, чтобы все остановилось на той линии, на которой стоят войска: чтобы люди прекратили гибнуть прямо сейчас.
По моему мнению, никакие территории не стоят жизни людей. Тем более что мы видим, что многие живут в мире иллюзий, что Украина дойдет до своих границ, отвоюет все свои земли, включая Крым, и там ее встретят с цветами. Но мы понимаем, что это не будет так, что это будет новая кровь, новые слезы, новые жертвы. Единственный возможный вариант – просто остановить всё это.
Никто не может прогнозировать, что будет после ухода Путина
Костя Голоктеев: Есть мнение, что если остановить и заморозить ситуацию как есть, то это будет схоже с историей сдерживания Гитлера: грубо говоря, что Путин на этом все равно не остановится, он пойдет в Молдову, Беларусь, другие страны.
Василий Хорошилов: Можно также привести пример Израиля с Палестиной, они не в первый раз воюют. Это всё долгие годы было как бы заморожено. И Израиль уже успел достаточно хорошо подготовиться к тому, что сейчас происходит. Что сейчас представляет собой армия Палестины, что сейчас представляет собой армия Израиля? Да, они пропустили этот теракт, но это, скорее, эпизодическая ошибка. Системно у них все равно есть чем защищаться. Есть сильная армия. Если бы они не провалили тот момент, то в целом могли бы очередные подобные нападения отражать так же эффективно, как они используют “Железный купол”. В этом смысле заморозить конфликт, чтобы Украина, у которой не хватает людей, времени на обучение, на настройку ПВО, могла отдышаться, было бы хорошо. И оборона всегда эффективнее.
И поэтому, когда Украина говорит, что мы пойдем, мы пойдем во что бы то ни стало, до последнего украинца воевать, – это, мне кажется, уже не очень бережливо. Хотя у них сильна пропаганда, которая называет это героизмом, которая все это романтизирует, и из-за этого пацифисты сейчас получают с обеих сторон. Потому что если ты против продолжения войны, ты вроде как льешь воду на мельницу Путина. Но люди бегут, люди бегут из Украины, люди бегут из России, люди продолжают гибнуть. И черт бы с этой землей. Мне кажется, земли всем хватит. Украина, взяв передышку, сможет лучше подготовиться к обороне. Я ничего не имею против, но, когда Запад снабжает Украину наступательными вооружениями, он пытается скинуть Путина за счет, в кавычках, менее ценных для него украинских жизней. Нужно понимать, что вместе с этим оружием идет, а идут люди.
Костя Голоктеев: Как думаешь, что вообще ждет Россию в ближайшие 5 лет, 10 лет?
Василий Хорошилов: Это важный момент, когда говорят, что если Путина сейчас не победить, то Россия пойдет дальше. Ну, во-первых, к этому будет время подготовиться. Во-вторых, Россия уже сама изменится, она под санкциями, и можно будет понять, чего ждать. Я считаю, что было бы важно давать людям больше возможностей не только уехать из России, но и выводить оттуда деньги, потому что сейчас легче провернуть их внутри страны. И это история, которая подливает масла в огонь военизированной экономики России. Хотя если бы Запад снял санкции с банковского сектора, я думаю, Россия сама их наложила бы в скором времени. Поняв, что деньги уходят в одну сторону.
Костя Голоктеев: Но потом, как ты думаешь, что ждет Россию в течение года?
Василий Хорошилов: Идет медленное загнивание по типу Ирана.
Костя Голоктеев: Можно ли как-то повлиять на ситуацию, чтобы развернуть Россию?
Василий Хорошилов: Не вечен Путин, не вечен. Система во многом зациклилась на него и на его уход. Никто не может прогнозировать, что будет после его ухода. А после его ухода может быть все что угодно. Потому что это узелок на карте, куда сходятся все ниточки, и мы не знаем, как они реально переплетаются, какие башни окажутся сильнее, кто на кого будут иметь влияние.
Я вижу ситуацию так, что Путин обещал людям с деньгами покровительство и невмешательство в их дела в обмен на лояльность. Но в итоге, начав войну, он их, в общем-то, кинул. Кинул, послушав не людей с деньгами, а тех, которые хотели бы с помощью войны стать людьми с деньгами, тех, кто был к нему ближе, в том числе ближе идейно, те гопники, которые умеют отжимать. То есть те, кто зарабатывал на ресурсах, промышленности, экспорте и импорте, они как раз и были кинуты, хотя экономически они были сильнее. Вот поэтому хочется верить, что эти люди смогут перетянуть одеяло на себя.
Старые проблемы никуда не исчезли
Костя Голоктеев: Ты продолжаешь как-то общаться со своими избирателями? Или это затихло?
Василий Хорошилов: Ну, немного общаюсь, вижу, что там примерно ничего не происходит. Те же проблемы, с которыми мы боролись. И люди жалуются туда же вне зависимости от наличия или отсутствия каких-то активистов. Но все, конечно, более вяло, хотя оно и понятно с точки зрения актуальной повестки. Я бы для себя тоже не рассматривал вариант проводить каждый день встречи по благоустройству. Потому что время другое, сейчас это просто неуместно.
Костя Голоктеев: А в Германии какой-то общественно-политической деятельностью занимаешься или больше на бытовых вопросах сфокусирован?
Василий Хорошилов: Я активно учу язык. Участвовал несколько раз в велосипедных заездах. Сейчас это выглядит как большой праздник, когда много людей с музыкой едут по городу, по автомобильным улицам. Всем весело. Я не знаю, что думают об этом местные участники, но для меня это как бы политическое действие, когда я побывал на велосипеде в тоннелях под городом, где я не был ни разу, не имея автомобиля. Я побывал на мосту, где я не был ни разу, потому что он только для автомобилей. И действительно, в дни, когда проводится эта акция, мы чувствуем себя хозяевами этого пространства, пользователями этого пространства и не вынуждены ютиться на очень узких дорожках и чихать, вдыхая выхлопные газы автомобилей.
Конечно, я смотрю, как работает городское хозяйство, озеленение, делаю какие-то замечания, потому что здесь тоже не все идеально. Я продолжаю заниматься активизмом в сфере проблем загрязнения воздуха. Здесь, в Гамбурге, есть русскоязычные группы, и я несколько раз постил туда данные о качестве воздуха, потому что таких новостей совсем мало.
Костя Голоктеев: Понял, спасибо. Сейчас, наверное, в Гамбурге тоже всё уже пропитывается праздничным настроением. Вот что бы ты пожелал читателям нашего издания?
Василий Хорошилов: Я бы пожелал, чтобы им никогда не приходилось принимать такие сложные решения, которые вынуждены принимать те, кому сейчас грозит призыв на войну или тюремный срок. Зачем про это вообще думать, когда такого в жизни не случается? Когда началась война, мир как бы встал у этого рычага. Кого будем давить, украинцев, русских или тех и других? А разворачивая свой ответ, скажу, что до войны я был больше всего озабочен проблемой климата и что она тоже никуда не ушла. Я буквально вчера разговаривал с женщиной, которая помогает получать убежище людям из разных стран. И она рассказывала ужасные вещи про тех, кто едет из Африки и жил всю жизнь у озера. Теперь этого озера нет.
Нужно понимать, что война России с Украиной, конечно, важна, и для нас это особенно больно. Но климатические проблемы тоже никуда не ушли, они угрожают всему миру. И когда сейчас Запад, самые развитые страны, помогают Украине, это значит, что в отношении проблемы климата работы ведется меньше. А проблема есть, и она вполне осязаемая. Поэтому это тоже непростое решение, которое принимают западные политики. Куда, кому помогать? Украине оружием или Африке питанием, или еще кому-то? И я желаю всем осознавать, что есть проблемы такого масштаба, и чтобы не приходилось стоять и думать, кого лучше убить – одну бабушку или троих молодых людей. Как говорится, из двух зол и выбирать нечего. Вот желаю, чтобы не приходилось выбирать из двух зол.
Читайте также:
- Ольга Галкина: “У нас у всех один общий враг – это Путин”
- Антон Климов: “Я не согласен с тем, что Россия прошла точку невозврата”
- Юрий Волнов: “Этот режим должен быть уничтожен”
Читайте также:
Обсуждение
Самые последние новости
