Как война приходит к нам через социальные сети
Как война приходит к нам через социальные сети
В коротких роликах иногда рассказывается о рецепте соуса, иногда – о советах по макияжу. Еще один щелчок – и на экране появляется рыдающий мальчик с лицом, полным боли, который рассказывает о бомбардировке и раненых детях. Хэштег: #SavePalestinianChildren.
После этого нужно сделать глубокий вдох. И все же это сравнительно безобидный пример среди множества изображений, которые сегодня циркулируют на платформе Tiktok и других каналах в связи с войной на Ближнем Востоке. Дети и подростки могут натолкнуться на тревожные материалы в перерывах между случайными развлечениями, но во многих случаях они даже не являются подлинными. Поэтому существуют риски и для взрослых.
По мнению экспертов, контент, который попадает в ленты людей, в первую очередь зависит от экономических факторов: Цель состоит в том, чтобы люди проводили как можно больше времени на соответствующей платформе. Речь идет, например, о данных и рекламе. Особенно сенсационный, особенно поляризующий и особенно эмоциональный контент показывается пользователям чаще, считает ученый-коммуникативист Эдда Хумпрехт. Ее исследования в Йенском университете включают дезинформацию.
Как правило, такой контент вызывает особенно много откликов в колонках комментариев: очень сильные мнения и контрпозиции, даже комментарии ненависти. То, что платформы особенно активно продвигают такой контент, Гумпрехт считает вредным для демократии. Если просто читать комментарии, не участвуя в обсуждении, то может сложиться впечатление, что в дискуссии есть только две крайние позиции.
Особенно подходящими темами кажутся конфликты и войны. «Военные темы несут угрозу, люди интересуются ими, иногда, возможно, играет роль вуайеризм», – говорит Мартин Эммер, директор-основатель Института сетевого общества Вайценбаума и руководитель отдела исследований использования СМИ в Берлинском университете. «Это означает, что зрелищный контент, в том числе с насилием, часто вызывает интерес и порождает повышенный спрос и взаимодействие».
«Социальные медиа – одна из самых серьезных проблем в борьбе с ненавистью и радикализацией», – говорит Дервиш Хизарчи, член правления Кройцбергской инициативы по борьбе с антисемитизмом. Эта организация действует с 2003 года и, помимо прочего, проводит семинары в школах. Хизарчи описывает социальные сети как своего рода усилитель уже существующих социальных обид.
Такие СМИ, как Tiktok, предлагают развлечение, но пользователи также все больше привыкают получать короткую, четкую информацию, соответствующую их собственным вкусам. «Это заметно и по поведению в процессе обучения, и по устойчивости внимания», – говорит Хизарчи, который раньше работал учителем в Кройцберге.
Поэтому работа по изменению отношения и поведения людей грозит стать еще более сложной. Ведь реальность сложнее, чем она представляется в социальных сетях. Для работы с многослойной, нейтральной информацией требуется гораздо больше времени. Особенно тревожно такое развитие событий среди детей и молодежи, которые пользуются только социальными сетями, говорит Хизарчи. По данным опроса, проведенного компанией Bitkom в начале года, почти каждый второй молодой человек в возрасте до 30 лет согласился с утверждением, что без социальных сетей они часто не знали бы, что происходит в мире.
Политическая экспертиза – лишь второстепенный критерий
«Все мы также склонны к тому, чтобы наше мировоззрение подтверждалось контентом, – говорит Эммер, исследователь из Берлина. На Tiktok, а также в Instagram часто встречаются форматы, в которых люди подставляют свои лица под камеру и комментируют такие темы, как война.
Хизарчи имитирует типичную речь: «Эй, ребята! Это совсем не работает. Вы заметили… Я присмотрелся повнимательнее». Хизарчи объясняет, что это оказывает влияние за счет близости к реальной жизни и аутентичности. Молодые люди доверяют даже тем, кто ранее отличился в других темах, например, в советах по смартфонам. Кроме того, в чат-группах с друзьями и знакомыми люди подбадривают друг друга и получают кайф от комментариев. Это трудно прервать. Обмен изображениями врага способствует формированию идентичности.
«Эффект дезинформации особенно велик, когда лидеры мнений в собственном сообществе распространяют позицию, – говорит Хумпрехт. Если позиция повторяется часто, то вероятность того, что ей поверят, возрастает». Кроме того, люди, находящиеся в развлекательной среде, менее бдительны: Дезинформация с эмоциональным содержанием может быть там особенно эффективна».
Организации по проверке фактов во всем мире исследовали многочисленные примеры дезинформации в ходе войны между Израилем и ХАМАС. Одна из стратегий – выдавать старые фото- или видеоматериалы, сделанные в другом контексте, за актуальные. Один из примеров: На видеозаписи, которую недавно проверили специалисты Deutsche Presse-Agentur, был показан ночной город, залитый красным светом, сопровождаемый звуками взрывов – якобы это реальные кадры из сектора Газа после израильских атак. Однако проверка показала более старые кадры из Алжира, где, вероятно, футбольные фанаты отмечали праздник фейерверками.
Эксперты, с которыми мы консультировались, неизменно считают, что в ходе нынешней войны дезинформация используется целенаправленно. Запускается сильно эмоционализирующий контент, который затем осознанно или неосознанно распространяется пользователями, объясняет Маркус Бёш, проводящий исследования дезинформационных кампаний в онлайновых СМИ в Гамбургском университете прикладных наук. «При этом маскируются ссылки на оригинального автора, чтобы сократить количество ссылок». Такие кампании способствуют нагнетанию настроения, как и они сами. Их цель – манипулирование мнением и доминирование в дискурсе.
Эммер, исследователь из Берлина, так описывает преимущество для действующих лиц: кампании могут проводиться в глобальном масштабе. «Таким образом, отправители могут опережать субъектов национальной безопасности».
Недавно в Берлине полиция была удивлена быстрой и массовой мобилизацией на палестинскую демонстрацию, которая изначально не была запрещена. Вместо 50 зарегистрированных участников пришло более 1 000. По словам шефа полиции Барбары Слоуик, демонстрация была за короткое время активно разрекламирована в Интернете и чатах.
Тем не менее, Эммер утверждает, что роль социальных сетей не стоит переоценивать. В данном случае он видит главную проблему в «игнорировании, провале интеграционных дебатов на протяжении десятилетий». Тот факт, что люди, очевидно, долгое время культивировали в себе антисемитскую ненависть, был малозаметен в повседневной жизни, а теперь стал заметен через эти СМИ. «Не хватает доказательств того, что социальные сети полностью радикализировали людей».
Нынешняя модель поведения молодого поколения «тиктоков» также не является для него чем-то совершенно новым: даже в прошлом были люди, которые весь день смотрели развлекательное телевидение, а вечером – «Tagessschau». Сегодня эта форма неполитического медиапотребления просто предстает в новом техническом обличье.
Что можно сделать?
Медиапсихолог Марен Урнер недавно заявила в эфире телеканала ARD, что впечатления, получаемые детьми и подростками от изображений войны, гораздо сильнее, поскольку их мозг еще развивается. Поэтому тем более важно не допускать чрезмерного потребления, осознавать модели использования и говорить о них. Мозгу – в том числе и взрослому – необходимо время, когда в него не поступает ничего нового, чтобы обработать увиденное.
В интервью агентству dpa другие исследователи выступают за расширение знаний, например, о манипулировании контентом, проверке фактов и создании новостей. Они также выступают за то, чтобы в целом смягчить вербальные формулировки в публичном дискурсе, поскольку остроумные и обобщенные высказывания, как правило, поляризуют людей. Программы для молодежи должны быть сопереживающими и привлекательными, сопрягаться с их жизненным миром и, например, заставлять их менять свою точку зрения.
«Нельзя доводить дело до того, чтобы распространялся цинизм, а информация считалась одинаковой, независимо от ее источника», – говорит Хумпрехт.
Читайте также:
Обсуждение
Самые последние новости
