Светлане Алексиевич – 75 лет
Сегодня – юбилей Светланы Алексиевич
Мы пару десятков лет назад сокрушались о том, что жизнь потеряла значительность, она больше не трагична в своем основном содержании и даже не поставлена лицом к лицу с вечностью на Страшном суде, как, кажется, было прежде. С тех пор драматизма прибавилось, трагические ноты звучат с новой силой. И, пожалуй, острее чем прежде оказался востребован опыт Светланы Алексиевич, которая давно уже показала, что есть одна ниша и есть один подход, которые делают значительность возможной.
Ниша – это неутешительный итог советского ХХ века, его печальные антропологические результаты, социальная катастрофа – смерть утопии и развал «державы».
Подход, позиция – женский плач на похоронах беспощадной, жестокой, бесчеловечной эпохи по уходящему вместе с нею человеку, это сочувственное сокрушение и несентиментальное сострадание…
В сумме это позволяет избежать мелкотравчатости и может дать взгляд из вечности. И это путь Алексиевич.
Масштабный проект Алексиевич близок к грандиозному. Это женская проза, сострадающая, сочувствующая, это неаффектированный плач над людьми, которые отовсюду выпали и никуда не попали, в жизни которых почти нет иного смысла, кроме страдания, кроме опыта ужаса, боли и смерти. Это печальные проводы эпохи и горький реквием ушедшим в никуда поколениям и стране-банкроту, откуда мы родом.
Тематически, проблемно, пафосом и связью с культурной традицией, которая ставит литературу очень высоко, Алексиевич – традиционалист, и конкретнее – плачея, ее проза – реквием эпохе, когда мы страдали вместе, и людям, которые часто остаются заложниками тех мрачных, казалось бы давно минувших времен. Эпохе, которая никак не хочет кончаться, протухнув и смердя.
В Минске в сентябре 2014 года Алексиевич общалась с читателями. И сделала странное, но, увы, сбывшееся уже наполовину предсказание: будет большая война, а в России идет процесс, который может привести к гражданской войне и развалу страны.
Она говорила тогда так:
«Я думаю, что империя еще не ушла. И лично у меня очень тревожное ощущение, что без крови она не уйдет. То, что война будет в Украине – это несомненно. …И от того, что я слышала от людей в России, у меня все время было предчувствие возможности гражданской войны в самой России.
Развалилась великая страна. Но основная махина – Россия – осталась. И мир недолго прожил с наивностью и романтизмом. Я помню 1989 год, когда разрушили Берлинскую стену. Мы с подругой заблудились в Берлине и спросили у пожилой пары, как пройти туда, куда нам нужно было. И когда они узнали, что мы русские – стали нас целовать, обнимать. Они не разделяли нас на белорусов, русских.
Сейчас все наоборот. …Сейчас опять испугались: что в этой бездне, где есть ядерное оружие и полностью безумные геополитические идеи? Да еще отсутствие понятия о международном праве, о хрупком мире, который едва наступил?
Я недавно приехала из Москвы и была очень взволнована. Вроде бы умные интеллектуалы, писатели – и откуда этот патриотический угар, это ненависть и к Европе, и к прошлому, и к тому, что произошло? Это страшно. В России идет очень опасный процесс. Будет большая война. А большая война еще больше провоцирует человеческую природу.
Мне кажется, у белорусов это не так. Рядом с нами Европа, мы очень патриархальная страна, и христианская культура играет свою положительную роль. У нас нет этой стихийности, этой вольности даже в менталитете. Это совсем другой мир.
Не знаю, как вы, но я живу с чувством поражения. Та наивность и романтизм 1990‑х, что завтра будет другой мир, что автобусы повезут нас в прекрасное будущее, прошел»…
Примечательно, что она пришла в литературу издалека, из имперской провинции, и никогда не была своей в советской имперской столице. У нас был общий ХХ век, а каким будет нынешний век, пока что для многих очевидно провальный, – все-таки пока еще зависит и от писателя. Хотя сомнения на сей счет не оставляют.
В личности Алексиевич, в ее писательском самоопределении срослись воедино белорусские, русские и украинские культурные корни. Это по нынешним временам эксцесс и парадокс, но одна ли она такая? На личностном уровне она предъявляет нам удивительное единство тех начал, которые сегодня конфликтуют. Впрочем, именно гуманистические основания традиций, решусь сказать, неконфликтны. Конфликтна далекая от них практика…
Алексиевич гражданин мира и человек мира (а не войны, хотя много писала о войне). Она пишет на русском языке, языке, будущее которого вызывает даже не тревогу, а целый сонм мрачных предчувствий и ожиданий. Успех Алексиевич актуализировал в мировом масштабе русский язык как язык литературный, творческий. При этом отобрав его у неоимперских реваншистов и вообще показав (как некогда увенчанный нобелевскими лауреатскими лаврами Иван Бунин, а потом, помимо них, Владимир Набоков), что русский язык жив и здравствует, существует и становится средством создания нетривиальных смыслов помимо жестоковыйной российской государственности.
К этому всему нужно добавить, что Светлана Александровна Алексиевич и как личность, как живой человек нестандартно значительна, это остро чувствуешь, общаясь с нею.
Читайте также:
- Одна из высших наград Германии вручена нобелевскому лауреату Светлане Алексиевич
- Постановка о планах коммунизма вывести новый вид людей
Читайте также:
Обсуждение
Самые последние новости
