Лауреат из Берлина: Мария Степанова
Лауреат из Берлина: Мария Степанова
Свежая новость: живущая в Берлине русскоязычная поэтесса и прозаик Мария Степанова стала лауреатом шведской литературной Бермановской премии за этот год.
Читайте также: Власть Пространство Насилие
Были времена, когда литература на русском языке создавалась между Парижем и Берлином. Были времена, когда метрополией для нее становились Соединенные Штаты (благодаря Иосифу Бродскому, но далеко не только ему).
Теперь свободный Берлин – вследствие исторических катавасий – заново становится, похоже, столицей русскоязычной литературы. И убежищем для русских писателей.
Хотя сильной радости тут, конечно, не место. В интервью DW Степанова на вопрос про Берлин, «где вы «приземлились» и как вы там себя чувствуете?» ответила, вспомнив «Алису в стране чудес», так:
«Я не чувствую, честно говоря, что я «приземлилась». Я, как и многие из нас, нахожусь в состоянии падения. Знаете, это как тот колодец, в который упала Алиса: со стороны может показaться, что этот колодец недурно устроен. Там в процессе падения можно даже снять со стенки книжку или банку с вареньем. Но это ничего не меняет. Ты падаешь, падаешь, падаешь – и не знаешь, когда и куда приземлишься и приземлишься ли вообще»…
Шведская премия, основанная недавно, в 2020 году, присуждалась венгру Петеру Надашу и израильтянину Давиду Гроссману.
Сумма Бермановской премии составляет 750 тысяч шведских крон (примерно 65 тысяч евро). Ею награждают за произведения любых жанров, в которых – в актуальном гуманистическом контексте – претворяется еврейская традиция. Степановой она присуждена за книгу «Памяти памяти».
Книгу эту – довольно объемистый белый томик – я хорошо помню. Не без моего очень скромного участия (как члена жюри) она получила пять лет назад премию «Большая книга» в Москве. А в 2021‑м попала, кстати, в расширенный список Международной Букеровской премии. Тогда писали, что Степанова – третий автор из России, включенный в лонг-лист.
До нее это были Людмила Улицкая и Владимир Сорокин – ныне, если я верно понимаю, тоже берлинцы.
Книга Степановой появилась на фоне дефицита живой памяти в России. Не осознанного и не осмысленного в своих итогах ХХ века. И это, скажем прямо, разительный контраст по отношению к Германии, где такая работа началась давно и продолжается сегодня.
Власть в России пытается присвоить эту память в своих корыстных интересах, и в ее трактовке минувшее столетие – это, как можно понять, век великой победы и случайного в конце века поражения (не окончательного, ведь «мы встаем с колен»). Семнадцатый год при этом вообще задвинут на задний план и довольно мутно и ситуативно трактуется лишь при крайней нужде.
С другой стороны, в начале века появлялось много исторических романов, да и новые мемуары – пусть уже не самого первого ряда – продолжали публиковаться. Но как-то это все не стало значимым событием.
Можно сказать, что стране, российскому социуму явно недостает обобщающего сочинения, имеющего общественную значимость.
Хотя можно предположить и иное: страна пока что не готова, не хочет по-настоящему честно и строго разобраться со своим прошлым. Ведь появился уже грандиозный цикл повествований русскоязычной белоруски Светланы Алексиевич об исторической травме ХХ века и ее последствиях, о «красном человеке», несущем бремя неизжитой и неосмысленной травмы. Но книги эти прочитаны немногими и не имели в России (как, впрочем, и в других странах бывшего СССР) громкого публичного обсуждения.
Может быть, поэтому Степанова в своем философско-документальном романе-сборнике «Памяти памяти» из 23 глав зашла иначе, «от себя».
В книге она погрузилась в семейно-родовую историю, разбирала семейные архивы, рассказала о поездках с целью восстановить память в масштабе не страны или мира, а по-иному: память о своих близких, родословие Гинзбургов, Фридманов, Гуревичей, Степановых. Повествование чередовалось с подлинными эпистолярными и дневниковыми документами, описаниями фотографий и предметов обихода предков. В качестве отступлений, фиксирующих зону личного интереса автора, в книгу вошли также эссе, посвященные американским фотохудожникам Франческе Вудмен, Рафаэлю Голдчейну, немецкой художнице Шарлотте Саломон, американскому художнику и кинорежиссеру Джозефу Корнеллу.
В повествовании нет полной связности, как не было ее и в истории. Память, можно сказать, мерцает. Но автор по крайней мере зажгла свету и оберегает ее от стихий.
Обсуждали ее книгу мало, да и прочитали в России немногие. В общем-то, это также наводит на мысль, что после поражения движения Белой ленты в 2012 году русская общественная жизнь пришла в явное (пусть и неполное) оцепенение, стимулируемое еще и цензурно-репрессивными гонениями, и нужны были новые встряски, чтобы привести ее в живое чувство.
Как отмечено на сайте Бермановской премии, Степанова была одной из первых известных в мире писателей из России, публично выступивших с протестом против вторжения в Украину. И это так, хотя она – отнюдь не единственный русский писатель, открыто осудивший курс российских властей. Многое мои такие знакомые и коллеги живут скорей всего в России, поэтому не буду входить сейчас в подробности, чтоб не создавать для них лишние риски, которых и так немало.
Широкую известность в мире получило англоязычное эссе Степановой «Война путинского воображения», опубликованное в Financial Times 18 марта 2022 года. А в декабре минувшего года Степанова была удостоена немецкой Лейпцигской литературной премии за вклад в европейское взаимопонимание-2023 – за стихотворный сборник «Девочки без одежды», который на русском языке вышел еще в 2020 году и опубликован издательством Suhrkamp на двух языках, русском и немецком (с переводами Ольги Радецкой), в мае прошлого года.
Эта литературная премия вручается ежегодно, начиная с 1994 года, и является в Германии одной из самых весомых литературных наград. Жюри выделило Степанову за «безусловность, с которой она настаивает на поэтическом восприятии мира», и умение, заглядывая в своих произведениях на самое дно, дарить надежду.
Прибавилось ли на текущий момент взаимопонимания в Европе и помогает ли этому литература? Трудно сказать. Но нет сомнений, Степанова «способствует тому, что неимперская Россия обретает литературный голос – достойный того, чтобы его услышали по всей Европе», – так фиксируют члены жюри премии. А Степанова в том же интервью DW говорит: «Мне, может быть, хотелось бы быть человеком неимперской России (а где человек, там и голос). Но когда я пишу, я представляю только саму себя, собственный голос – и пишу наудачу, в расчете на чудо, на собеседника. Мне хотелось бы, чтобы эти собеседники оставались, хотелось бы не утратить своих читателей на русском (и не на русском тоже). Мне хотелось бы, чтобы разговор продолжался. Может быть, это называется «европейским взаимопониманием»? Если если это так, то прекрасно, пусть будет так».
Читайте также:
Читайте также:
Обсуждение
Самые последние новости
