2022: Время открытых вопросов
Время открытых вопросов
16 декабря в Берлине лопнул гигантский аквариум «AquaDom» в гостинице «Radisson Blu». В стеклянном цилиндре объемом миллион литров плавали полторы тысячи экзотических рыб – их выплеснуло наружу.
Не уверен, что это довольно печальное событие тянет за собой какой-то особый, многозначный шлейф смыслов. Навряд ли его можно сопоставлять, например, с гибелью «Титаника» в 1912 году, которая многими видится символическим прологом последующих катастроф ХХ века. Но происшествие в «Radisson Blu» все-таки странно рифмуется с опытом целого года и даже нескольких предшествующих лет.
Эти годы выбросили многих из нас из зоны стабильности и комфорта и дали непростые уроки выживания в реальности, переставшей утешать и радовать уютом или хотя бы его подобием.
Читайте также: Уставшая нация
Горизонт главных событий минувшего года выше того, что случилось собственно за эти месяцы: событиям этим еще предстоит сказаться в будущем. Их темы не закрыты. Поэтому давайте попробуем здесь, не подводя под ними финальную черту, определить хотя бы главные узловые сюжеты и нащупать самые болевые точки.
Что чувствуешь, оглядываясь в прошлое, заглядывая в будущее? Куда несет нас рок событий? Становится ли мир понятней и надежней? Или наоборот, усталые мойры спутали нити судеб?
Нет одного угла зрения. Оптика тех, кто рискнул оценить итоги, сильно зависит не только от общего понимания реальности, но и от характера вовлеченности в главные сюжеты момента, да и просто от места обитания.
Берлинец Григорий Аросев констатирует: «Уходящий беспощадный год научил нас очень много чему. Почти все – нужное, но это нужное далось такой болью и страданиями, что лучше бы мы все оставались в счастливом неведении. В русскоязычном пространстве 2022‑й год останется одним из наиболее страшных, может, самым страшным за много десятков лет. …Еще одна гнетущая мысль – то, что ничего не меняется. Развиваются только технологии, это да, а люди ну точно не прогрессируют, постоянно наступая на те же грабли. …Другая болезненная истина заключается в том, что многие ценности обернулись пшиком. Не «противоположностью», нет. Но пшиком. Оказалось, что цена этим ценностям – чуть менее одного хера. Все бережно лелеемое и искренне выстрадываемое не сработало, оказалось, возможно, милым, но ненужным. Не все, но очень многое. Приходится себя пересобирать заново, и даже если только морально, только в плане моральных ценностей, – это уже тяжелая ноша. А если еще и профессионально? А если приходится пересобирать полностью, то есть с учётом срочной эмиграции? (Каково тем, кто пересобирает себя на буквальных руинах своего дома/города или, не дай Бог, на могилах своих близких, могут представить только те, кто через это прошел.) Поэтому на передний план выходят пять ценностей, которые потрясающе просты, но, как оказалось, далеко не банальны, поскольку оказались неочевидны для многих. Порядочность. Человеческое достоинство. Свобода. Здоровье. Жизнь».
Поэт-киевлянин Александр Кабанов почти поденно ведет авторскую летопись года – и резюмирует в одной из последней записей: «Все Кабановы в Киеве. Сегодняшний ракетный удар по столице был отражен доблестными ПВО с минимальным ущербом. Так держать, спасибо большое героям!!! Мама, после многомесячных и жутких обстрелов Херсона, восприняла нынешнюю ситуацию – с тревогой, но вполне с пониманием. Война. От нее трудно убежать, не покидая Украины».
А наблюдающая за происходящим из Москвы блогер признается: «Уходящий проклятый год был годом катастрофы такого масштаба, что мы пока даже не можем ее до конца осознать. Только «привычный навык бытия» заставляет нас продолжать какое-то подобие прежней жизни. Мы наряжаем елку, покупаем детям новогодние подарки, лепим с ними снеговиков, режем салатики даже. Мы стараемся работать и делать хоть что-нибудь полезное. И вот уже почти год каждое утро просыпаемся с мыслью: этого просто не может быть. А потом хватаем телефон, чтобы посмотреть… Дальше по законам жанра нужно сказать что-то про надежды на следующий год, но слова застревают в горле».
Попробуем, однако, победить немоту.
Падающий прохожий
Уже давно мы слышим: в мире начинается, происходит что-то такое, чем можно, конечно, искать аналоги, но с чем все труднее справиться. Мало надежных диагнозов, нет готовых рецептов.
Обжитой, привычный мирострой неожиданно сходит, подобно перегруженному товарному составу, с предписанного или предсказуемого маршрута и мчится в тартарары.
Или самолет не в силах справиться с турбулентностью.
Минувший год был годом открытых вопросов. На них можно отвечать, но часто нельзя ответить исчерпывающе и однозначно. Житейские темы, связанные с ними имеют последствия, которые еще явно недораскрыты.
Хотя кое-что можно констатировать с некоторой определенностью. А местами даже открывается новая пронзительная ясность. Кажется, начало 20‑х годов – это и кульминация неопределенности, и время, трактуемое как момент истины.
Ситуация донельзя дискомфортная, травматичная. Она вызывает иной раз оторопь или какое-то странное оцепенение. Провоцирует ощущение остановки в жизни, большой ошибки или даже полного поражения. Этот спектр переживаний с избытком представлен в Фейсбуке, который, несмотря ни на что, остается главным пристанищем русскоязычных интеллектуалов и богемы, разбросанных ныне по всему миру.
Так поэт и журналист Иван Давыдов попытался на днях определить «чувство года» – в его опыте есть современный нерв, который то ли болит, то ли умирает:
«Шел вчера по делам сквозь снег, думал разное, и вдруг понял, что больше идти не могу. Буквально, физически – не могу.
Не болезнь, не усталость – то есть усталость всегда, но мы давно с ней вместе живем и как-то притерлись. Просто вот – не могу и все. Некуда, незачем, ни для чего.
Сел на скамейку, смотрел, как падает снег и как падают в снег редкие прохожие. Машины завывают, огоньки подмигивают. Вроде даже и красиво, но внутри темнота. День за днем и месяц за месяцем себя убеждаешь, что надо продолжать шевелиться, а потом вдруг сдаешься.
Не болезнь, не усталость, не. Просто это во мне – 2022‑й. И я не из тех, кто считает, будто дальше будет лучше, но пора бы ему и на выход, вот что.
Встал, добрел до кофейни, выпил чашку кофе. Надо продолжать шевелиться. Шевелюсь».
Иначе эту же тему выражает прозаик Александр Иличевский, один из самых ярких современных русскоязычных мастеров слова. Цитирую его свежее признание:
«Труднее года лично у меня не было. Я, если честно, потерялся не столько во времени, сколько в его паузе. Будто кто-то зажал стрелки смысла и никак не наступит обновляющая полночь. Ясно, что, только держась за поручни обыденности, можно перебраться на тот берег. Но и эта процедура дается все труднее. Когда началась война, на третий день у меня хлынула носом кровь и часа три никто не мог ее остановить. Это было что-то с чем-то. Вот и весь год теперь примерно так – сочетание окровавленного бытования и паузы провала эпохи. Новому году я просто хочу пожелать хоть немного смысла».
Утрачено чувство предсказуемости жизни. Слишком многое оказалось под знаком вопроса. Не то чтобы это происходит впервые, но опыт-2022 все-таки имеет не так много прецедентов. Падающий прохожий из заметки Давыдова – это почти каждый из нас. Излюбленная в соцсетях тема – личный травматизм. Люди ломают руки и ноги, ломают линию жизни… Я сам недавно неудачно оступился возле авиагавани Berlin Brandenburg – специфический результат аккумуляции личных проблем разного рода и свойства.
Это личный опыт. А на другом уровне, в жизни социума, в формах общественного мнения, мы тоже не видим и даже не ждем гармонии или комфорта.
В обществах часто нет консенсуса по ключевым вопросам. Само такое согласие для многих – чуть ли не старомодная глупость, едва ли не дурной тон. В Европе (да и не только в Европе) есть страны, чьи гражданские общины расколоты по некоторым ключевым вопросам надвое, причем почти пополам: Польша, Венгрия, Сербия… А где-то просто ослабевает и теряется внятность позиций и ориентиров – и в многовекторном социальном, политическом, культурном пространстве царит сумятица. Общественные инициативы или не слишком успешны, или просто-напросто пугают, вызывают тревожные ассоциации с антиутопиями в искусстве минувшего века.
Мутации зла
Судя по всему, по ходу года человечество выкарабкалось из пандемических перипетий. Почти повсеместно нейтрализован уханьский вирус. Пандемия отползает, мы ее перенесли и почти приручили, она становится почти рутинной, сезонной, как простуда. Трудно назвать это победой, но и как поражение не обозначишь.
Или это пока только кажется? Читаешь на рубеже этих лет немецкоязычный Твиттер – и видишь, что на каждое оптимистическое суждение по теме можно найти возражение пессимиста. Но все-таки уже без прежней остроты звучат слова «избыточная смертность» и «вакцинация». Недавно о конце пандемии объявил и самый авторитетный германский вирусолог Кристиан Дростен.
Однако и на финише года иной раз возникало впечатление, что вирус мутировал в формы общественного сознания, государственной политики, которые не собираются никуда уходить. Немецкий министр здравоохранения Карл Лаутербах ратовал за то, чтобы сохранить некоторые ограничения, введенные в дни борьбы с пандемией: береженого, мол, Бог бережет. Другие западные страны, вроде бы давно вернулись к обычной жизни. Президент США, например, подвел черту под пандемией в сентябре, а Эммануэль Макрон во Франции – еще в августе. Но в Федеративной Республике властям, кажется, потребуется добавочное время, чтобы наконец распрощаться с вирусом. Не всем это по вкусу, оппонентов у Лаутербаха немало.
Вот, к примеру, антиваксеры. В конце декабря в Штеглице, на Шлоссштрассе, я попал на их немноголюдный митинг. Настроение у них было боевое. Моя спутница, давно живущая в столице, смотрела на происходящее вокруг со снисходительным юмором, как на привычный казус.
Сказать более общо, антитеза безопасности и свободы, одна из ключевых в нашем веке, воспроизводится снова и снова – и приобретает новые выражения. Как если бы злобный вирус, сыгравший практически повсеместно огромную роль в ограничении гражданских прав, дает ментальные мутации. Да и не только ментальные.
На фоне самых непосредственных угроз человеческой жизни пандемически-милитарного характера отступила на второй план еще одна важная тема: климатический коллапс. Недавно – едва ли не главная.
Хотя она, и мы это видим, возвращается снова и снова. Аргументов не становится больше. Но тревожно настроенные активисты, определившие себя как «последнее поколение» землян, переходят от слов к действиям в попытке предотвратить фатальное, как им кажется, развитие процесса.
Иногда эти действия парадоксальны, иногда выглядят наивно. Имитируя акты вандализма в картинных галереях и музеях или приклеивая себя к асфальту, эти люди смотрят на нас отчаянно, но не обреченно: этот их выход в публичное пространство обеспечивает по крайней мере медийный резонанс. Хотя и не дает немедленного эффекта, а иногда вызывает у наблюдателя ощущение неуместности и критический хохоток.
Трудный узел энергетических проблем не разрубить, пожалуй, так, как справился с гордиевым узлом Александр Македонский (он, напомню, просто разрубил узел фригийского царя мечом). Но из Калифорнии уже пришли в конце года обнадеживающие вести о перспективах для человечества согреться от управляемого термояда… Довольно отдаленных, как считают многие эксперты, перспективах.
С Востока мрак?
Судьба тропических лесов очень важна. Но как проблема эпохи пока явно проигрывает, кажется, в общественном внимании катастрофическим событиям на востоке Европы, где в феврале распахнулась черная дыра. Оттуда поддувает ледяным ветром…
«Впервые с конца Второй Мировой в Европе полыхает настоящая полномасштабная война, унесшая уже десятки, может быть сотни тысяч жизней, разрушившая дотла украинские города и села, вызвавшая многомиллионный поток беженцев, – констатирует покинувший Россию в минувшем году историк и философ Андрей Зубов. – В Европе не было столь губительного года после 1945».
Открытая рана. То, что происходит, когда-нибудь в учебнике истории назовут простыми словами, а пока что в России за несогласие или разночтения с официальным определением содержания текущих событий можно получить изрядный лагерный срок. И немало людей там его уже получили. А многие просто замолчали.
Мы свободнее в возможностях. И можем не молчать, а говорить о неутоленных имперских амбициях, набравшем зловещую силу рессентименте и просто глупости, об агрессии, о войне… Но и мы подчас теряемся в определении характера этой войны.
Локальный конфликт на вечно неспокойных землях Восточной Европы раздувается на наших глазах в масштаб чуть ли не глобального противостояния, новой мировой войны. Ее важнейшие фронты проходят уже не в районе истекающих кровью Бахмута и Херсона, а рядом с нами. Ее последствия входят в наш дом. Они в нас самих. Обливается кровью сердце. (Говорю это, не умаляя бед и страданий украинцев, попавших в эпицентр этой драмы; среди них немало моих друзей и знакомых.)
Это война не только за образ будущего и не за конкретные выгоды. Это и антропологический парадокс, выплеск дикой энергии, порожденной неприятием существующего в мире порядка вещей, несогласием со статус-кво. Как если бы против него объединились вчерашние антагонисты и происходит многофакторная мобилизация самых разных по настроениям и взглядам маргиналов и оппонентов цивилизации Запада. (Объединились ли в самом деле? Или это лишь чьи-то домыслы и планы?..)
Очевидная и острая тревожная правда момента заключается в том, что у нас снова, как когда-то в 60‑х – 80‑х годах прошлого века нет гарантий от эскалации конфликта, от ядерной атаки. От если не гибели цивилизации, то глубочайшего ее надлома.
Надежда есть, а гарантий нет. Один мой приятель еще по весне говорил мне: мы погрязли в деталях, в событийных частностях, а есть то, что их обесценивает и грозно встает на эпохальном горизонте: ядерный апокалипсис. Не сегодня-завтра. …Чрезмерен ли его алармизм? Об этом мы узнаем чрез некоторое время. Или не успеем узнать.
На пороге Арканара
Особый, болезненный акцент в происходящем на востоке Европы определяется тем, что многие из нас так или иначе связаны (или были связаны) с Россией. Происхождением, родственными узами или приятельством, деловыми контактами, культурными перекличками…
Пусть не режим и не государство но – русский язык… русская культура… литература… Как к ним отнестись в новом контексте? И что с ними будет? Что будет с нами? Мы наблюдаем, как упрощается до примитивов актуальная русская культура метрополии. Из нее выбрасывается все, что не вписывается в перманентно ужесточающееся законодательство. Да и общественное устройство слишком напоминает что-то средневековое, хотя и смешанное с эклектикой постмодерна. Еще не Арканар в гениальной версии покойного кинорежиссера Алексея Германа (в фильме 2013 года «Трудно быть богом»), но что-то неуловимо близкое и явно дрейфующее в тот самый провальный ужас бытия.
Смута и печаль, тревога и горечь. Писатель Наталья Громова, недавно уехавшая из Москвы, вспоминала в конце 2022 года про данное Гербертом Уэллсом столетие назад определение увиденному им воочию советскому проекту: «Россия во мгле». Громова пишет: «Год до краев был заполнен проклятой войной. Год уже впечатан в мировую историю, как год торжества подлости и бесстыдства ничтожных, закомплексованных существ, которые во все времена приносили миру очень много горя. В том году мы узнали лицо нового фашизма, который готов убивать, бомбить города с женщинами, стариками и детьми только за то, что они не хотят жить с Россией. В том году мы узнали, что российское домашнее и полицейское насилие хочет растечься по всему миру. В том году мы поняли, что есть они и мы: псы войны, и те, кто их тихо поддерживает и те, кому невыносимо жить будучи отравленным этим ядом. Мы узнали, что мир стоит на пороге самых разнообразных изменений. Мы узнали, что Украина победит. Но мы еще ничего не узнали про Россию. Она, как и прежде, сто лет назад, – во мгле».
«Мы узнали…» «Мы поняли…» Сказано не про всех. И это слишком дорогое знание. К тому же его пока непросто и не всем удается пустить в какое-то дело. Трагический февраль еще длится. Здесь многое неочевидно. В том числе и драматическая перспектива судеб у миллионов людей, которых сорвало с мест и разметало по свету в 2022 году. Среди таких странников нового времени немало, наверное, и читателей этого текста.
Меняются наши мышление и видение будущего. Ждем ли мы от будущего успехов и наград? Не факт. Но минувший год все же отмечен не только свидетельствами катастрофы, локальным знамением которых стал рухнувший берлинский аквариум. Это год стойкости, год солидарности, год, который не только разъединял, но и объединил людей поверх барьеров, мимо государственных границ, гражданств и культурных прописок. Возникают новые коллаборации. Открываются, это неизбежно, новые окна возможностей. Появляется новая уверенность в силе добра. Человечество не деградирует, оно меняется и обретает, может статься, новую зрелость.
Говорить об этом интереснее и, возможно, даже важнее. Наш разговор не закончен.
Читайте также:
- «Свобода» и «Двойной удар» — главные фразы 2022 года
- Главные события 2022 года
- Крупнейшие открытия и научные достижения в 2022 году
Читайте также:
Обсуждение
Самые последние новости
