Как война влияет на домашнее насилие?

Домашнее насилие в России – правонарушение, за которое виновные редко несет наказание. Как повлияет на уровень насилия в семьях война?

Домашнее насилие. Фото: UfaBizPhoto / shutterstock.com

В европейских странах, в том числе в Германии, уже десятилетия действуют законы, продиводействующие домашнему насилию. Как с этим обстоят дела в России, и как война влияет на домашнее насилие рассказала Анна Ривина, кандидат юридических наук, создательница и руководитель центра по работе с проблемой насилия «Насилию.нет», в эфире Stratera Show на радио «Голос Берлина» с Машей Майерс и Дмитрием Губиным.

Читать также: Stratera Show от 24 ноября: Майерс. Губин. Мартынов. Ривина

Дмитрий Губин: Мы с вами находимся в Германии, стране, где еще абсолютно недавно, вчера по историческим меркам, женщина была вещью, принадлежащей мужчинам до конца 50 х годов. Женщина в Германии не имела, например, права самостоятельно устроиться на работу, не получив письменное согласие мужа. Телесное наказание детей тоже было нормой. Сейчас все изменилось на 180 градусов. Какие, с вашей точки зрения, психологические изменения должны были произойти, чтобы недавняя Германия пришла к сегодняшнему состоянию, когда мужчина проводит на кухне не меньше времени, чем женщина? Когда с коляской ты видишь мужчину так же часто, как женщину. Когда в случае домашнего насилия, кого бы оно не касалось, женщин, детей (не знаю, как с мужчинами это вопрос), мгновенно приезжает полиция. Ситуация разруливается в автоматическом порядке, с предоставлением временного убежища и так далее.

Анна Ривина: Первый международный документ, который коснулся темы домашнего насилия, появился в 1970 году. Это «Всеобщая декларация о ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин». Серьезные разговоры самые первые касательно физического наказания детей и его недопустимости появились тоже в 70‑х. Сейчас десятки стран уже имеют уголовную ответственность за это. Это действительно так. Очень сложно менять систему, которая была на протяжении столетий тысячелетий. Но есть системы, которые начинают это делать и показывают свои результаты. А есть системы, которые до сих пор эту проблему не признают. Поэтому я думаю, что здесь вопрос в первую очередь не психологический, а вопрос юридический. Почему? Потому что политическая воля даст возможность обратить внимание на ту проблему, которая была нормой.

Нам нужно это сначала из нормы вывести, понимаете? И дело в том, что домашнее насилие это не какие-то семейные разборки. Это одно из самых часто встречается в мире нарушений прав человека. Если мы просто поверим в то, что женщина это человек, у нее есть права, то окажется, что ее избиение — это нарушение прав человека, а это, конечно же, юридическая плоскость, потому что потом мы уже будем разбираться с тем, что с этим делать, например, в тех странах, в которых работает комплексный закон. Это же не только пришли и сказали: нет, нельзя. И все сказали: раз нельзя больше, мы такого себе не позволим. Это система изменения отношений, это огромное количество тех же государственных социальных кампаний по привлечению внимания. Это программы и для мужчин, и для женщин, и для родителей. Это все те авгиевы конюшни, которые, конечно, нужно вычищать.

Волшебная палочка здесь не поможет, но ограничение поможет. И мы видим, что те страны, которые уделяют внимание, которые придумывают системы наказания, они могут похвастаться тем, что этого насилия становится меньше. В России же этого никто не делает. И с 24 февраля, к сожалению, ситуация будет хуже становиться.

Маша Майерс: А что изменилось? Как связана война с домашним насилием?

Анна Ривина: Во-первых, мужчины вернутся часть инвалидами, часть с посттравматический синдромом. Это абсолютный факт. И здесь можно посмотреть на пример стран, которые вроде как с этой темой разобрались. Но когда возвращаются огромное количество людей с войны, тем не менее, уровень насилия все равно растет, потому что с людьми не работают, люди не понимают, как с этой ужасной действительностью справиться. И, конечно, у них либо нет будущего, либо они отыгрываются на самых близких, на детях. Алкоголь и суициды — все это, конечно же, то наследие, которое достается людям, вернувшимся с фронта.

Во вторых, в России изменилось общее отношение к насилию. Когда, например, я начинала эту деятельность почти 10 лет назад, то когда происходило то или иное насилие, о нем просто не говорили. Но если начать это обсуждать, то кака- то была реакция.

Сейчас же сыпется огромное количество информации, связанной со смертью, с разрушениями. Риторика, которая абсолютно насильственная, которая абсолютно агрессивная. Конечно же, это приведет к тому, что будет больше драк на улицах, будет больше каких-то приставаний к незнакомым людям. В ответ будет агрессивная реакция. Самое главное, что в РФ сейчас нет даже декларативно культа человеческой жизни, человеческого достоинства. Эти все вещи перестали быть фундаментальными, они никогда и не были таковыми.

Хотя мы понимаем, что в мирной жизни какая то страшная ситуация вызывала внимание, какую-то реакцию. Сейчас это все смешалось. И, конечно же, те люди, которые имеют пропагандистский механизм у себя в руках, они будут тратить силы и привлекать внимание людей к другому.

Маша Майерс: В России полиция не союзник женщины, который подвергается насилию — все эти истории про то: как убьют, тогда приедем, труп запишем. Это уже стало таким штампом. Правозащитные центры также подвергаются всяческим ограничениям со стороны государства. Кто остается у этой женщины, которая сегодня готова выйти куда-нибудь на перекресток и кричать о том, чтобы ей помогли, чтобы спасли ее жизнь?

Анна Ривина: Во-первых, остаемся мы и остаются наши коллеги, которых мы очень уважаем. И самое главное мы, как настоящие иностранные агенты, не имеем никаких грантов, никаких иностранных финансовых вливаний и вливаний. Мы живем только за счет пожертвований российских граждан. У нас даже есть запрет на иностранные карты. Поэтому женщины в России по сей день получают помощь благодаря тем же гражданам России, которые понимают, что помощь нужна.

Дмитрий Губин: Понятно, куда обращаться женщинам. А если насилию подвержена небинарная персона, а если гей или лесбиянки в браке?

Анна Ривина: К нам, организации «Насилию.нет» тоже можно обращаться, если мы можем помочь. Если нет, мы направим туда, где помогут.

Дмитрий Губин: А мужчина, который терпит психологическое домашнее насилие, тоже к вам?

Анна Ривина: К нам. Потому что мы официально называемся Центр по работе с проблемой насилия. У нас нет слова «женский центр». Кроме того, у нас единственных на сегодняшний день в Москве есть программа по работе с теми, кто насилие применяет. В массе своей это мужчины. Это могут быть и женщины, и мамы, и у нас тоже для них есть программы. Но проблема в том, что мужчины в целом не обращаются за помощью, если насилие применяется к ним. Вот в чем беда.

Напомним, в видеоформате стрим Stratera Show транслируется ежедневно по будням с 14:00 до 16:00 на сайте нашего издания aussiedlerbote.de.