Туман войны: идеология перманентного кризиса Путина
Предвоенный дискурс в РФ был солидарен в оценке грядущих катастроф. «Клептократы не воюют» — был общий контртезис против любых алармистских теорий, предрекающих неизбежную эскалацию.
Читайте также: Россия и Украина готовятся к войне на истощение.
Первым инсайдером, суммировавшим наблюдения за «системой РФ» как однозначно ведущей отсчет дней до войны, был Глеб Павловский (в прошлом – близкий к Кремлю политтехнолог, создатель модели путинских выборов 2000–2008 гг.).
Идеология кризиса Путина: кто первый говорил о войне
В октябре 2021 г. в статье «Перезвон протезов» он первым пишет о неизбежности эскалации: «Захват Крыма неожиданно превратил Россию в державу с непризнанными границами… Эпоха непризнания взбодрила русскую Weltpolitik, и большая война выглядит средством отмены невыгодного миропорядка… Война поначалу будет неотличима от развития обычных спецопераций. Это будет решение о защите чего-нибудь никому не нужного — то ли попранных ценностей, то ли Донбасса».
Месяцем позже, за прогнозами Павловского последовали инсайды Владислава Суркова (одного из демиургов «Крымской весны» и известного «кремлевского оракула»), опубликовавшего статью «Куда делся хаос: распаковка стабильности».
Статья, походившая на оправдание будущих военных планов России, стала началом внутренней дискуссии в околополитических кругах РФ – насколько серьезными можно считать подобные построения.
Играя смыслами, Сурков аргументирует, что для дальнейшего устойчивого развития России необходимо «экспортировать» внутриполитическую и социальную энтропию, накопившуюся в закрытой политической системе России, вовне – для утилизации на чужой территории.
«Экспорт хаоса дело не новое»
«Разделяй и властвуй» — древний рецепт. Разделение — синоним хаотизации.
Сплачивай своих + разобщай чужих = будешь править и теми и другими. Разрядка внутренней напряженности через внешнюю экспансию. Все империи делают это. На протяжении веков Русское государство с его суровым и малоподвижным политическим интерьером сохранялось исключительно благодаря неустанному стремлению за собственные пределы. Оно давно разучилось, а скорее всего, никогда и не умело выживать другими способами. Для России постоянное расширение не просто одна из идей, а подлинный экзистенциал нашего исторического бытия.
Вернемся в историю России
Концепции всегда были в основе революционных преобразований в России, а интеллектуальный дискурс всегда предшествовал началу новых этапов ее истории.
Переработка теорий социализма XIX в., имевших мало общего с теорий Маркса, стала основой преобразований, не только свергнувших 300-летнее правление Романовых, но и обеспечивших их доминирование несколько десятилетий спустя в почти 50 странах «советского блока». Идеология всегда была для России не философской, а практической сущностью.
Изобретение нашего времени – путинизм – поверхностно воспринимается как чисто внутрироссийское ноу-хау, однако демиурги идеологии имеют явное намерения экспорта идеологии за границы РФ, намереваясь повторить советский эксперимент. Сурковские интеллектуальные упражнения — лишь видимая часть айсберга новой российской идеологии.
Концепция, которая по замыслу Кремля должна перевернуть мир, основывается на понимании природы человеческого взаимодействия, изучение которой было начато еще советскими диссидентами в 50‑х годах прошлого века.
«Московский методологический кружок» (ММК), основанный в 1958 г. Георгием Щедровицким, как и всякое российское ноу-хау, основывался на синтезе «недооцененных» на Западе теорий – от необихевиоризма до только появившихся на фоне развития кибернетики теорий социального программирования.
СССР и метод игры
В самом кратком и простом изложении, Школа методологов формулировала принципы управления любыми социальными процессами через «программирование» группового поведения на любом необходимом уровне – от заводских коллективов до государства.
У истоков школы стояли видные советские диссиденты и ученые – социолог Александр Зиновьев, философ Мераб Мамардашвили, исследователь феномена массового сознания Борис Грушин. Георгий Щедровицкий, возглавлявший ММК, был автором объединявшей их концепции системно-мысле-деятельностной (СМД) методологии.
Чтобы остаться в рамках системы, методологи изначально затачивали теорию под практическую задачу – решение производственных конфликтов в производственных коллективах. Для этого применялись так называемые организационно-деятельностные игры, в которых разнообразный опыт и несочетаемость участников уравнивался через погружение их в общее состояние – состояние креативного хаоса.
Читайте также: Могут ли санкции остановить Путина?
Хаотизация перезагружала любые личностные предустановки и опыт и ставила участников перед необходимостью поиска решения на основе общего опыта, приобретенного в ходе игры. Позже в ОДИ добавился и скрытый контекст – анализ группового поведения модератором и выявление различных персональных лидерских схем. По сути, игры стали первыми площадками по выявлению и выращиванию лидеров, многие из которых в скором будущем сыграли свою роль в переформатировании СССР.
Практика ОДИ была чрезвычайно успешной — по разным оценкам, в советский период игры прошли порядка 70 тыс. человек, однозначно описывающих это опыт как меняющий персональную реальность. По замыслу основателей, ОДИ были той «песочницей» в которой in vivo ставились эксперименты по управлению групповыми процессами. К началу падения СССР, единомышленники Щедровицкого стала практически единственной площадкой, способной взаимодействовать с новой реальностью.
Появление «нового русского мира»
Эмпирические находки методологов в области массового поведения и групповой динамики стали необходимы, когда горбачевская перестройка поставила целью трансформации огромной советской машины на рельсы нео-капитализма.
Предприятия, ЖКХ, банки, образование, политика – и сам homo soveticus – должны были обнулить весь предыдущий опыт, чтобы выстроить новую систему. Последователи Георгия Щедровицкого занимали места в новой реальности, создавая новые кластеры.
Именно они стали авторами концепции «русского мира», призванной объединить распадающееся государство, стать тем самым общим объединяющим опытом, который был замещен в ходе большевистских преобразований.
Глеб Павловский, один из авторов концепции и друг Георгия Щедровицкого, описывает:
«На фоне хаоса постсоветской реальности, нашей идеей было оснастить государство инструментами силы… Мы понимали, что нет времени на то, чтобы сделать его сильным – это бы потребовало многих лет институционального строительства – но надо было, чтобы все подумали, что оно сильно. Это бы позволило уйти от прямых столкновений, демонстрирующих слабость системы».
Так советские диссиденты реализовали свой шанс стать «философами, управляющими государством», которых Платон считал идеальной формой правления.
Они запустили сотни процессов переработки социальной, экономической и политической ткани государства. Антон Вайно, Сергей Кириенко, Виктор Христенко, Сергей Попов – заложили фундамент парадигмы новых принципов управления. Даже Анатолий Чубайс неоднократно ссылался на постулаты методологического движения, заявляя, что «восприятие есть реальность».
Становление новой реальности
Организационно-деятельностная игра разрослась до размеров государства. Именно в контексте прошел первый «кастинг» на президента пост-ельцинского периода – анализируя предпочтения электората в конце 90‑х, в модели «президент как киногерой» электоральные предпочтения сошлись на Штирлице.
Вместе с ожиданиями «сильной руки» и «порядка» именно в этом качестве В. Путин был предложен Ельцину как преемник. Одним из первых его советников стал Ефим Островский, один из первых российских политтехнологов и ученик Щедровицкого. Он познакомился с Путиным во время кампании Анатолия Собчака, мэра Санкт-Петербурга.
Путин, как и многие лидеры методологического движения, разделял ресентимент поражения в холодной войне.
В одной из своих программных статей в 1999 г. Островский писал: «Да, наша страна подверглась холодной оккупации. Но никогда ещё агрессору не удавалось быстро оккупировать нашу огромную Россию: и сегодня коллаборационируют — сотрудничают с оккупантами — лишь крупные мегаполисы: а на огромных просторах нормальной здоровой и ещё не затронутой оккупацией России зреет движение молодых партизан холодной войны. Да, мы пока ещё отступаем. Но наступление не за горами».
Рассуждая о контурах возвращения России в международную политику после 90‑х, Островский вместе с преемником Георгия Щедровицкого – его сыном Петром – заявлял, что впереди четвертая мировая война, война за наследие СССР и восточного блока, которая будет вестись «гуманитарно-технологическими средствами и развертываться не в рамках доктрины геополитики, а на геоэкономической и культурно-политической аренах».
При этом «русский мир» понимается не как вытекающий из принципа «земли и крови», он — «сетевая структура больших и малых сообществ, думающих и говорящих на русском языке. На территории, очерченной административными границами Российской Федерации, проживает едва ли половина населения «русского мира». Это и стало основной идеологемой В. Путина – как обычно бывает в российской истории, в переработанном виде.
Именно эта идеология легла в основу влияния на процессы постсоветских республик – Армения, Грузия, Казахстан, Киргизия и Прибалтика были очерчены контурами «русского мира». Так же как и Украина.
Идеология, поддержанная идеей военно-экономического давления и традиционными инструментами коррумпирования местных элит, стала основой программирования новой реальности.
Протесты в России
Но как обычно бывает в российской истории, в пылу строительства «русского мира» Кремль едва не пропустил появление новой реальности в самой России. Протесты 2011 г., митинги на проспекте Сахарова и Болотной площади в ответ на массовые вбросы в ходе предвыборной кампании были поддержаны не только либералами, но и националистами, которых Кремль разделял в рамках схемы «сдержек и противовесов».
Их объединил общий лозунг – «Путин уходи!».
Еще большим откровением для Кремля стала поддержка протеста со стороны элит – от Алексея Кудрина до Владимира Познера. Более того, Владислав Сурков поддержал протестующих, заявив:
«Лучшая часть нашего общества, или, вернее, наиболее продуктивная его часть требует уважения к себе. Конечно, можно утверждать, что вышедшие на улицу — это меньшинство. Это так, зато какое это меньшинство! Современная демократия в условиях сложного, раздробленного социума – это вообще демократия меньшинств. Если вы мыслите стратегически, прислушивайтесь к меньшинствам – среди них найдете завтрашних лидеров», – сказал заместитель главы кремлевской администрации, признав, что политическая система в нынешнем виде исчерпала себя.
События на Болотной площади стали точкой невозврата – Кремль перестал видеть возможности сохранения своего статус-кво без тотальной перезагрузки системы. Именно тогда рассуждения о характере дальнейшей траектории движения страны окончательно перешли от рационалистов и политтехнологов к силовикам, ставшими драйвером всех последующих изменений. Новый договор исключал возможность влияния на политическую систему всеми, кроме них. Сурков был фактически обвинен в организации протестов и уволен со всех должностей.
Война как лучший инструмент кризиса
Силовики конвертировали противостояние в привычную им парадигму – «коллективный запад при поддержке национал-предателей стремится развалить Россию». Все остальное стало лишь развитием этой схемы.
Несмотря на то что методологи потеряли доверие Путина после 2012 г., их методы – влияние на общество через кризис и программирование реальности – остались с ним как апробированные и проверенные.
Однако контекст изменился драматично – кризис стал пониматься как глобальный, а лучший инструмент кризиса – как война.
Путин воспринял войну как то единственное, что невыносимо для общественного сознания на Западе, максимально вредящее экономическим процессам, составляющим основу западного мирового влияния.
И все это вместе – фактор влияния на западный электорат, обеспечивающий в течение многих веков стабильную ротацию политических элит. И силовики стали новой платформой реализации этой парадигмы. Сплав концептов «русского мира», методологии «программирования» общественного восприятия и традиционных для силовиков методов давления на лидеров мнений стал контекстом всех последующих событий.
Сурков, правильно понявший новый контекст российской политики и доказавший лояльность в ходе «крымской весны», суммировал новую реальность в 2019 г. в статье «Долгое государство Путина»:
«Чужеземные политики приписывают России вмешательство в выборы и референдумы по всей планете. В действительности, дело еще серьезнее — Россия вмешивается в их мозг, и они не знают, что делать с собственным измененным сознанием. С тех пор как после провальных 90‑х наша страна отказалась от идеологических займов, начала сама производить смыслы и перешла в информационное контрнаступление на Запад, европейские и американские эксперты стали все чаще ошибаться в прогнозах. Их удивляют и бесят паранормальные предпочтения электората. Растерявшись, они объявили о нашествии популизма. Можно сказать и так, если нет слов».
Перманентная революция
Война в Украине стала логическим следствием этого идеологического концепта – но только частью его. Кризисы в концепции Кремля начинаются не для того, чтобы их завершать.
Парадигма «перманентной революции» Троцкого в переработке кремлевских идеологов через 100 лет – это концепция «перманентной войны».
План Путина намного шире – он предполагает оформление масштабной идеологии «нового варварства», платформы противостояния «золотому миллиарду», на которой, по его расчетам, должны сойтись остальные семь. Путин призывает их в совместный крестовый поход. В июле 2022 г., выступая на форуме «Сильные идеи для нового времени» он суммировал это:
«Модель тотального доминирования так называемого золотого миллиарда несправедлива. Она делит народы на первый и второй сорт, а потому является расистской и неоколониальной по своей сути, а лежащая в её основе глобалистская, якобы либеральная идеология всё больше приобретает черты тоталитаризма… Складывается впечатление, что Запад просто не может предложить миру свою модель будущего. Но как бы западные и наднациональные элиты ни стремились сохранить существующий порядок вещей, наступает новая эпоха. И только подлинно суверенные государства могут обеспечить высокую динамику роста, стать примером для других в стандартах и качестве жизни людей, в защите традиционных ценностей и высоких гуманистических идеалов, моделей развития, в которых человек становится не средством, а высшей целью».
По-моему, где-то мы это уже слышали.
Читайте также:
- Сможет ли Украина победить
- Какова вероятность участия США в войне с Россией
- Путин думает, что он победил
Читайте также:
Обсуждение
Самые последние новости
- В репортаж немецкого телеканала попал проезжающий мимо танк ВСУ, на котором нарисована фашистская свастика.
А впрочем, ничего нового.
https://youtu.be/B9flUpxAsjA
- Эти кадры вызвали волну в соцсетях.
– “Когда даже NTV больше не может скрывать правду. Почему Шольц поддерживает нацистов и фашистов на Украине?”.
Когда Путин сказал о геноциде в Донбассе, Шольц в ответ расхохотался.
Теперь украинские неонацисты убивают мирных жителей из немецкого оружия. Шольц продолжает хохотать.
- ВСУ обстреляли крытый рынок в центре Донецка. Много погибших.