«Отец». К 75-летию депортации советских немцев вспоминается…
С большим удовольствием читаю, опубликованные Вами статьи о советских немцах. Спасибо огромное. Очень прошу опубликовать заметки о моём отце. Это был замечательный человек, прошедший муки ада сталинских времён.
Мне 79 лет.
Мой отец Вогау Лео Вильгельмович родился 3 ноября 1908 года в селе Варенбург (ныне с. Привольное), которое до 1941 года входило в состав АССР немцев Поволжья. 28 августа 1933 года был заключён брак с Шлейхер Эльзой Вильгельмовной. Семья была очень благополучная. Папа работал с 15 апреля 1931 года директором МТС, мама – учителем в школе. Дедушка владел ветряной мельницей, куда со всей округи приезжали молоть зерно. Был у них большой фруктовый сад, часто бывали гости и родные. В доме была прислуга, среди которой – повар и няня. Семья увлекалась музыкой, пением и изучением иностранных языков. Особенно хорошо пел мой отец, его даже приглашали в саратовскую оперу, но помешала война.
22 июня 1941 года было получено сообщение, что началась война. 28 августа вышел указ Сталина о выселении немцев Поволжья в Сибирь и Среднюю Азию. Оставлено было всё жильё и нажитое, разрешалось взять только ручную кладь. В Сибирь ехали эшелоном № 677, в вагонах для скота почти без еды и одежды. На больших остановках никто ничего проезжающим «фашистам» не продавал, иногда удавалось только немного запастись водой. Умывались в лужах после дождя. Иногда поезд надолго загоняли в тупик, была уже осень, холодно, мокро и дождливо. Многие депортированные простудились. Трогался состав без предупреждения, многие отставали и в итоге погибали. В Сибирь ехали окружным путём через Казахстан.
Спустя месяц эшелон остановили и подоспевшие солдаты скомандовали: «Вылазь!». Стали развозить людей по близлежащим посёлкам. Нашу большую семью (3 взрослых, 5 детей и 3 пожилых людей) долго не могли определить. Уже стало темнеть, когда, наконец, нашу семью погрузили в одну бричку и повезли в село Елизаветинка Чистозёрного района Новосибирской области. Моих родителей с тремя детьми и тётю Амалию поселили у семьи Соломкиных. Мне было 4 года, старшей сестре 7 лет, а младшей всего 2 года. Бабушку, дедушку и тётю Эмму с двумя детьми дяди Васи (он в то время находился в ссылке на Севере Сибири, г.Ачинск) в семье Зубрицких. С этими русскими семьями у нас завязалась многолетняя дружба.
Помню, что в Сибири был ужасный мороз, часто болели и дети,и взрослые, врачей не было, лекарств тоже. Нечего было обуть и одеть. И снова Указ о мобилизации немцев в трудармию, в лагеря уничтожений, болезней и смерти. Папа замерзал в лесах Ивдельлага МВД Свердловской области с 1942 по 1946 годы. Семья осталась без единственного кормильца, т.к. маме запрещали работать в школе. Выжить смогли только благодаря дружбе с местными жителями. Кроме немцев в нашем посёлке были также сосланные эстонцы и калмыки, с их детьми мы очень сдружились. Вскоре им всем разрешали возвращаться в места довоенного проживания, но только не немцам. Нам даже запрещали говорить на родном немецком языке, многие начали менять фамилии, активно начались смешанные браки.
Помню с какой радостью мы встречали папу из трудовой армии – нам не верилось в такое счастье. Поезд опаздывал, и я сбегала к лесочку и на поляне нарвала для отца букет цветов. Он был очень рад. Вскоре ему разрешили работать агрономом в посёлке Кулунда. Мы его почти не видели, потому что его трудовой день начинался рано утром с планёрки, а возвращался он домой очень поздно, когда мы, дети, уже спали. Наш домик состоял из одной комнаты и кухни с большой русской печью, где я спала с тётей Амалией. Она меня очень любила и часто говорила: «MeineIna, MeineIna». В 1958 году мы переехали в большой посёлок Табулга с железнодорожной станцией. Маме разрешили преподавать немецкий язык в средней школе. В семье было ещё двое младших детей. Когда кто-то из них болел, папа часами носил их ночью на руках. А утром самому надо было идти на работу. Детские вещи и подарки в основном покупал он, бывая в командировках в областном или районном центре. Мы очень ждали его возвращения, поровну делили сладости и подарки. С мамой он был всегда ласковым, часто обнимал и целовал. Нам это нравилось. В нашем доме чаще стали появляться гости. А как все смеялись! Мы подсматривали из детской, и нам было забавно. Взрослые носились как дети, прыгали через «козла», носились друг за другом и плясали. Если собирались у директора или бухгалтера, папу с мамой обязательно приглашали. Без папы не проходил ни один праздник. Он обладал талантом организатора и юмориста. Сам он был из очень образованной семьи и нам, детям, старался также дать образование. Тактично подсказывал, как нужно вести себя в обществе, за столом и т.д. Но главное то, что всему нужно было учиться.
Сохранилась архивная справка управления внутренних дел Новосибирского облисполкома о том, что вся наша семья в соответствии с Указом от 28 августа 1941 года была выслана из Саратовской области и находилась на спецпоселении с октября 1941 года по 12 января 1956 года. Основание: снятие с учёта, указ от 13 декабря 1955 года, дело № 56938. Это прослужило основанием для учёбы в высшем учебном заведении. Я этим воспользовалась и закончила в Ташкенте институт защиты растений, защитила диссертацию, занималась научными исследования в г.Алма-Ата (в НИИ защиты растений и НИИ экономики Госплана в течение 32 лет. Оправдала надежды отца. Ежегодно во время отпуска навещала родных, подолгу беседовала с отцом. Он вспоминал свою молодость – как мчался на коньках по ледяной Волге, как охотился на гусей. Это требовало исключительной осторожности, т.к. гуси очень умные и осторожные птицы. Вспоминали, как однажды зимой мы ездили с ним на грузовой машине за дровами в лес. С собой мы тогда взяли ружьё. Вдруг он остановил машину и велел мне укрыться в кузове, а сам из окна кабины подстрелил тетеря. Потом меня снова взял в машину, и мы довольные поехали домой.
Возил он нас и за щавелём и ягодами. Заранее подметил места. Пока мы собираем, он по своим делам в бригады съездит, проверит технику, как идёт работа, что нужно, а потом вернется за нами. Однажды во время посевной ему нужно было срочно достать запчасти для сеялок в соседнем совхозе, но за самовольный выезд за пределы района его чуть не посадили, т.к. тогда мы ещё были под комендатурой. Помогли люди, которые начали собирать подписи против его ареста и благодаря этому его освободили. Не знаю, почему он мне так верил, но в трудную минуту всегда одевал ту рубашку, которую я ему подарила.
В совхозе было много отделений, которые подчинялись главному агроному. Сараи и склады с запасами зерна были очень старые и полуразрушенные. В одном из них хранился посевной материал подсолнухов (протравленный от жуков и гнили). Предупреждали людей не воровать, но некоторые не могли удержаться. Один человек украл и умер от отравления. Дело дошло до Москвы. Телеграммой велели найти виновного и наказать. За все склады отвечал директор совхоза, но виновным стал немец. Три раза был суд различных инстанций, но каждый раз судьи признавали отца невиновным. Как он нервничал перед каждым судом. Видела его измученное лицо, дрожащие руки. Он опять одевал рубашку, которую я ему подарила.
Уйдя на пенсию, родители переехали в посёлок Нагорный в Челябинской области, где проживала старшая дочь с семьёй. Работал отец с 15 апреля 1931 года по 1 мая 1969 года. Долгие годы страдал от мучительных болей в позвоночнике и суставах. Болело сердце. В Германию удалось выехать в конце 1993 года. Он умер в ФРГ 23 декабря 1995 года в городе Оснабрюк. Светлая ему память.
Читайте также:
Самые последние новости
