Из дневника начальника уголовного розыска «Сделано в Америке»

В кармане терпилы мы нашли водительское удостоверение. Разглядев фото, я записал интересующие меня сведения: Курбатов Дмитрий Олегович. Нежданно сзади нас кто-то воскликнул:
– Так это же Дима!
Мы увидели человека, внешне смахивающего на профессора. Капитан Алиев его спросил:
– Вы знаете Курбатова?
– Он работает в институте, – свидетель указал на высотное здание.
– Кем работает? – напирал сыщик.
– Моя фамилия Свиридов, – представился бородач, – я директор этого заведения. В моём подчинении Дима пахал семь лет, но года три назад уволился и дёрнул в Америку… На прошлой неделе он снова принят в институт, на вакантное место техника. 

Мы поднялись в кабинет Свиридова. Я открыл уже подготовленное для меня личное дело Курбатова.
– За что преступник мог Дмитрия убить?
Инспекторша группы кадров придала лицу таинственное выражение:
– Тут мнение однозначно. В Америке Дима купил часы фирмы «ROLEX». Они стоят… сорок тысяч! Я уверена, именно эту вещь злодей похитил.
Я дал указание операм выяснить, где терпила хотел провести минувший вечер. 

Телефонный звонок меня не обрадовал. Я смекнул: «Город алчет услышать доклад по убийству», – и снял трубку. Вопреки ожиданию, мне в ухо застрочил начальник угрозыска отдела «Аэропорт» Багин:
– Привет, как дела, настроение, когда рванём на Юг?
Майор ещё не получил ориентировку и не ведал о трупе техника. Не дожидаясь ответа, сыщик барабанил:
– Раскрываемость краж в твоей империи составляет семьдесят один процент, угоны – семьдесят, убийства – девяносто процентов. Думаю, скоро мир будет изучать ваш передовой опыт. Коллега, естественно, юморил. Я хохотнул:
– Спасибо на добром слове, милок. Выкладывай, с чем пожаловал в мою юрту.
– Тебе линейная милиция оказала помощь, изловила нечестивца. Снаряжай конвой, – гремел Багин.
– Кого ты заарканил?
– Чернова Евсея. Дядя находится в розыске как неплательщик алиментов. Рыба мелкая, но процент к отчёту всё же добавит. Мэн приехал купить авиабилет. Кассир ввела его паспорт в поисковик, ну а эвм не подвела.
– К тебе уже едет Алиев, – сказал я, и вызвал опера в кабинет. 

Для водворения человека в изолятор временного содержания необходимы три документа: постановление об объявлении преступника в розыск, постановление о заключения под стражу, паспорт арестованного. Первые две бумаги Алиев сжимал в руке, третья – хранилась в сейфе Багина.
Обычно, забрав арестованного из другого РОВД, сыщики везут его в свой «департамент» и проверяют по банку данных на причастность к нераскрытым преступлениям. Затем отправляют лиходея дальше, например, в тюрьму. Чернов не входил в категорию опасных уголовников. Он спился, бросил детей, алименты не платил. Учитывая это, я Алиеву сказал:
– Евсей на криминал не способен. Тащи бухарика прямо в УВД.
Вскоре меня вызвал к себе начальник милиции.
– Пиши объяснение! – рявкнул он с ходу, – дело взял на контроль министр.
Я причину его гнева ещё не определил.
– Версий несколько, их…
– Да причём здесь версии, – рычал полковник, – ты кого закрыл в ИВС?
– Там сидит Чернов. А что стряслось?
Шеф успокоился:
– Так ты не в курсе?… Алиментщик и милиционер изолятора – двоюродные братья. Сержант хотел накормить Евсея, но его среди восьми мордоворотов не опознал. Об этом дежурный информировал генерала. Короче, личность арестованного твой сыщик не удостоверил, и теперь вместо Евсея в каталажке загорает другой смертный. Его вези сюда немедленно. 

Едва Алиев переступил порог моего кабинета, я раздул ноздри.
– Балбес, ты кого в камеру запер?
Инспектор недоуменно свёл брови:
– Чернова.
– Кто тебе эту херню наплёл?
– Имя и фамилия выписаны из паспорта, – не сдавался Алиев.
Я рассказал про мента, не опознавшего брата, и дал указание:
– Мнимого Чернова тащи сюда. 

Опер схватился за голову и поехал в УВД.
В кабинете Алиева я сел около упитанного мужчины и отдалённо не похожего на алкаша. Ему инспектор сказал:
– Истину сам вспомнишь или тебе нужно помочь?
– Сам, – выдохнул толстяк. – Я имею судимость… Меня розыскники уже кололи. Их помощь трудно забыть. Всё скажу добровольно. Моя фамилия Царёв. Никита. Свой паспорт я утерял, но идти в милицию не спешил, так как на экстренный случай продумал вариант… В подвале одной высотки ночует алкоголик. Он внешне на меня смахивает. Я мог воспользоваться его документами.
– При каких обстоятельствах вы свели дружбу? – торопил Алиев.
– Мы старые знакомые. Недавно я приволок литр вина, напоил хроника, а когда он вырубился, под грудой хлама откопал связку бумаг. Мне и в голову не пришло, что пьянь в розыске.
– Зачем ты хотел лететь в Москву, – не унимался капитан.
– Я раз в год навещаю любимую женщину, – Никита говорил чистосердечно. Он былые свидания с угрозыском, видимо, действительно помнил. 

Капитан прочитал опись вещей Царёва, вскрыл пакет и вывалил на стол ключи, носовой платок, портмоне. Я подтянул бумажник и вгляделся в расписанный оттиск статуи Свободы. Зэк молвил:
– Ксивник мне тётя даровала. Она этого добра привёзла целый чемодан.
«Америка, – подумал я, – кто-то слетал за океан, купил сувениры… Стоп!»
Нежданно для Алиева я велел толстяка увести, и вызвать ко мне Аршалуйсяна. 

Под июльским солнцем Карен обгорел. Он, войдя в мой кабинет, ринулся к холодильнику, нащупал пузырь минералки и залпом его опорожнил. Я возмутился:
– Не пей так быстро, заболеешь. Некому будет мокруху раскручивать.
– Всё без меня сделано, – сказал майор, – ты мог хотя бы людей отозвать, они с пяти утра на ногах.
– Тут нашлись дела серьёзнее убийства. Алиментщик заинтересовал генерала.
– Зато преступление раскрыто, изъята улика…
– Кем изъята, – не понял я.
Он скорчил кислую гримасу.
– Кончай шутить, на столе лежит портмоне терпилы.
– Ты в этом уверен?
– Одинаковые бумажники столь крутой фирмы встречаются лишь в Америке, – заключил детектив.
Интуиция меня не подвела. Допросив Царёва, я уловил взаимосвязь между ним и утренним происшествием. Об исчезновении портмоне техника мне известно не было – сей факт инспектор установил позже.
Я рассказал Аршалуйсяну случай в аэропорту. Майор выудил из моей папки бланк протокола.
– Хату Царёва мы ошмонаем. Несостоявшийся турист упаковал свои вещи, рассчитывая дёрнуть в Москву. В его чемодан любопытно глянуть. 

Карен позвонил мне через сорок минут:
– В бачке унитаза мы выловили «рыбу» стоимостью несколько тысяч долларов.
– Неплохой улов, – ответил я, – вези его сюда. 

На циферблате часов переливалась скромная надпись: ROLEX.
– Царёв лелеял вещь продать, – заметил Карен, – если бы не алиментщик…
В кабинет заглянул начальник милиции.
– Вижу, браво! – улыбнулся он, – твои хлопцы себя реабилитировали, но сейчас всем спать.
Карен притворно зевнул, подхватил тощий матрас и заперся в комнате с табличкой «Архив».

На рассвете Аршалуйсян уже допытывал Никиту. Лишь только я ступил в кабинет, майор протянул мне вывод эксперта. Глянув на нижнюю строку, я сказал:
– Банное полотенце и то стоит дороже.
Карен задавал ему вопросы:
– Откуда тебе известна стоимость часов?
– Цену слышала каждая собака в районе, – ответил Никита. – Мой племянник и сын Курбатова учатся в одном классе. В школе самый обсасываемый трезвон – Дима купил часы за сорок тысяч.
– Где ты познакомился с техником, под какой уловкой сел в его авто?
– Мы вместе служили… Позавчера я встретил Диму напротив института. Курбатов согласился отвезти меня в город. В салоне машины я вонзил ему тесак, рванул часы, прихватил бумажник. Затем двинул в аэропорт.
Царёв не спрашивал: «Что мне за это теперь будет?» – Он провёл в лагере двенадцать лет и статьи уголовного кодекса знал. Сейчас преступник лишь определял свой будущий статус в кругу зэков.
– За сорок тысяч спалиться не обидно. Меня братва поймёт, и, клянусь, возведёт в ранг положенца. Тогда я буду и прокурором, и судьёй.
Карен хохотнул:
– Мокрушники твоего уровня лижут двор… Если тебе памятны арифметические действия, посчитай цифры. Курбатов пахал в Америке два года. Там он заработал тридцать восемь тысяч. Половина этих денег истрачена за кордоном. Итого, в кармане Димы оставалось девятнадцать тысяч. Так что выложить за вещь сороковник терпила не мог. Дима повесил всем лапшу на уши, назвал рублёвую туфту фирменными часами. Вот, любуйся, – и швырнул на стол заключение эксперта.
– Менты всегда лажу гонят, – процедил толстяк.
Я подтвердил слова Карена:
– Ты убил парня за кусок металла.
Мой иронический тон вызвал неадекватную реакцию: зэк вскочил, покружил по кабинету и… головой влетел в оконное стекло.