Эбби Филипп: Как я родила дома
Эбби Филипп: Как я родила дома
Мы с мужем, мамой и мамой бросились в бой. Я настояла на том, чтобы приготовить еду – мне нужно было чем-то заняться, и я не хотела оставаться голодной во время родов. Помешивая в кастрюле макароны и нарезая овощи, я вошла в привычный ритм. Каждые 7–8 минут я отходила от кухни и находила тихое место, чтобы перевести дыхание во время схваток.
Через несколько часов я была в своей спальне, свет был приглушен. Я села на мяч для родов, покачиваясь от боли и давления, когда каждая схватка захватывала мое тело, и приготовилась к домашним родам.
Если бы это был фильм, то это был бы момент, когда пластинка затихает, и я смотрю прямо в камеру, говоря: «Вам, наверное, интересно, как я здесь оказалась». Никогда за миллион лет я бы не подумала, что я – большая поклонница современной медицины и человек, который не рискует своим здоровьем без необходимости, – окажусь на домашних родах.
Так что же произошло? Позвольте мне объяснить.
Я забеременела своим первым ребенком в конце 2020 года, когда бушевала глобальная пандемия. Это было страшное время для беременности, да еще и вблизи больницы. Ко всему этому добавился страх, что я не выживу после родов. Я каким-то образом стала воспринимать роды, столь же древнее, как и человечество, событие, угрожающее жизни.
Не могу сказать, когда именно это стало для меня таким сильным страхом, но моя тревога резко возрастала при одной мысли о том, что я окажусь в больнице и не смогу за себя постоять. Этот страх усугубился в самом начале беременности, когда меня игнорировали и отвергали в кабинете моего врача – настолько, что я покинула его и отправилась на поиски лучшего лечения.
Даже когда я нашла другого врача, визиты к нему казались перфектными и изолирующими. Во время коротких 30-минутных визитов меня постоянно спрашивали, есть ли у меня вопросы. И я задавала. Но позже я поняла, что, будучи матерью, впервые ставшей матерью, я часто не знала того, чего не знала. Я не решалась рассказать о своих переживаниях и дискомфорте, не зная, стоит ли о них упоминать или они свидетельствуют о более серьезных проблемах.
Чтобы развеять свои страхи, я погрузилась в глубокую работу, потратив месяцы на изучение качества больниц, различных методов родовспоможения и исследований о плюсах и минусах различных медицинских вмешательств. Я изучала показатели кесарева сечения и индукции и обнаружила, что во многих наиболее популярных больницах, где я жила, были одни из самых высоких показателей медицинских вмешательств. В конечном итоге я пыталась найти доказательства того, что где-то я буду в безопасности или что меня поддержат в принятии наилучшего для меня решения.
Несомненно, частично мой страх перед беременностью был обусловлен статистикой, с которой я была слишком хорошо знакома как журналист: Вероятность смерти чернокожих женщин при родах в 2–3 раза выше, чем белых, независимо от социально-экономического статуса.
И хотя современная медицина снизила материнскую смертность во всем мире, здесь, в Соединенных Штатах, цифры идут в неправильном направлении. Я не могла понять, как в одной из самых развитых стран мира такие женщины, как я, умирают чаще.
Ситуация усугубилась во время пандемии, когда появилось множество историй о том, как «Ковид-19» негативно повлиял на систему здравоохранения. Одна ужасная история запомнилась мне навсегда: 26-летняя жительница Бронкса умерла во время родов всего через несколько дней после того, как написала в Твиттере о своих претензиях к больнице, в которой она лечилась.
Ядовитая смесь сбоев в системе здравоохранения времен Ковида и давнего неравенства в оказании помощи чернокожим женщинам, очевидно, стала причиной ужасной истории для ее семьи – и таких историй, как эта, бесчисленное множество. Истории, подобные истории Эйприл Валентайн.
Эйприл была 31-летней чернокожей женщиной из Лос-Анджелеса с высшим образованием, которая знала статистику и считала, что сделала все возможное, чтобы сохранить себе жизнь. Недавно я провел время с ее партнером Нигхой и дочерью Анией в Лос-Анджелесе.
Ее семья рассказала мне, что, когда Эйприл поступила в больницу, ей отказали в доступе к ее доуле и проигнорировали ее жалобы на боль в ноге во время родов. Эта боль в конечном итоге стала признаком образования смертельно опасных тромбов, которые в итоге унесли ее жизнь.
У каждой женщины свой набор приоритетов, когда она думает о родах. Одни хотят как можно скорее получить эпидуральную анестезию, другие – обстановку в спа-салоне, третьи – кесарево сечение и все блага современной медицины. Этот выбор, каким бы он ни был, заслуживает уважения.
Я хотела, чтобы мои роды были максимально свободны от ненужного медицинского вмешательства. Я верила, и многие медицинские данные свидетельствуют об этом, что это будет наиболее безопасно для меня и моего ребенка. Но я пришла к выводу, что добиться этого в больнице будет слишком сложно.
Я быстро пришла к выводу, к которому приходит все большее число чернокожих женщин: Обеспечить безопасность родов в Америке не так просто, как попасть в больницу.
Числородов с участием акушерки в США растет: с примерно 1 % родов в 1980 году до примерно 12 % в 2020 году. Акушерки обучены принимать роды и могут оказывать помощь как в больнице, так и за ее пределами. Но, как мне рассказывали многие из них, их модель ухода направлена на минимизацию вмешательства для большинства матерей с беременностью низкого риска и оказание более целостной поддержки женщинам во время беременности и родов.
Во время пандемии произошло еще кое-что. Число чернокожих женщин, отказывающихся от родов в больнице, резко возросло. С 2019 по 2020 год оно увеличилось на 36 %. В следующем году оно выросло еще на 21 %.
Оказалось, что я была частью этой статистики.
Я поняла, что мои домашние роды будут связаны не только с тем, где я буду рожать, но и с тем, как. Речь шла о модели ухода, ориентированной на полную картину моей жизни и здоровья.
Моя акушерка, Аза Недхари, приходила ко мне домой на осмотры, которые длились по часу и более. Я удобно расположилась на диване, пока она задавала вопросы обо всех аспектах моей жизни: от количества выпитой воды до уровня стресса, который я испытываю.
Я быстро поняла, что она не просто проверяет, есть ли сердцебиение моего ребенка. Ее работа заключалась в том, чтобы убедиться, что я продолжаю идти по пути здоровой беременности. Я почувствовала, что меня видят, слышат и дают мне больше возможностей. В конце концов, мой страх начал утихать. На смену ему пришли волнение и радость по поводу появления моей дочери – эмоции, которые раньше были мне труднодоступны из-за того, что я переживала по поводу того, как я переживу беременность и роды.
Мои роды, все 12 часов, прошли быстро. И да, боль была. Я могла свободно передвигаться по дому и использовать воду, природное обезболивающее, чтобы справиться с дискомфортом. Никто не говорил мне, когда тужиться и как быстро. Я могла свободно есть и пить – маленькие удобства, которых лишены многие женщины в больничных условиях.
Не было никаких пищащих мониторов и парадов незнакомых людей, входящих и выходящих из палаты. И, пожалуй, лучше всего то, что я находилась в своем собственном доме – буквально в своей постели – в окружении команды людей, включая мою акушерку, мою маму, моего мужа и мою замечательную доулу. Все они были сосредоточены на том, чтобы помочь мне и моему телу делать то, что оно умеет делать – на моих условиях и в моем темпе.
После рождения дочери у меня началось обильное кровотечение, известное как послеродовое кровотечение. Аза и ее команда, обученная лечению подобных осложнений, быстро остановили кровотечение. Все произошло так быстро, что я едва успела заметить. Я была уверена, что у нас есть план, как справиться с подобными проблемами. Сейчас я шучу, что те первые часы после родов были самыми лучшими за последние девять месяцев.
Многие знакомые мне мамы после родов чувствовали себя предоставленными сами себе. Для меня все было наоборот. В течение нескольких дней после родов моя акушерка неоднократно приходила к нам домой, чтобы проведать нашу семью. Она поддерживала грудное вскармливание и проверяла, нет ли у меня послеродовых осложнений, на которые приходится 60 % смертей, связанных с родами в Соединенных Штатах. Даже когда ее не было рядом, она была на расстоянии телефонного звонка или сообщения.
К концу своего путешествия я была совсем другим человеком, чем та женщина, которая впервые встретилась с акушеркой всего за несколько недель до этого. Я поняла, что суть акушерской модели ухода заключается в том, что я не пассивный участник процесса поддержания своего здоровья, а активный участник. Я научилась прислушиваться к своему телу, отчасти благодаря тому, что моя акушерка задавала прощупывающие вопросы и уделяла время тому, чтобы выслушать мои ощущения от беременности при каждом посещении. Я научилась слушать сердцебиение ребенка и определять его положение в моем животе. Вместе с доулой я практиковала положения тела, которые помогли бы мне справиться с болью во время родов и сделать процесс родов более эффективным, без помощи лекарств.
Я не могла не представить себе, что могло бы быть, если бы больше женщин имели доступ к подобной помощи. Но даже если роды дома или в центре родовспоможения обходятся дешевле, чем трехдневное пребывание в больнице или операция, страховка обычно их не покрывает, и семьям приходится покрывать расходы самостоятельно.
Такие организации, как Kindred Space LA, принадлежащий чернокожим центр родовспоможения и акушерская практика в Лос-Анджелесе, пытаются найти способы предоставить целостный, ориентированный на сообщество уход большему количеству пациентов с помощью небольших групп, грантов и субсидий для семей, которые в этом нуждаются.
Конечно, такая модель ухода подходит не всем. Для меня она была бы невозможна, если бы у меня была беременность с повышенным риском. Но это вариант, о котором, как мне вдруг захотелось, чтобы больше людей знали, что он им доступен.
Получите наш бесплатный еженедельный бюллетень
- Подпишитесь на рассылку CNN Opinion
- Присоединяйтесь к нам в Twitter и Facebook
В конце концов, к тому, чтобы родить дочь дома, меня привела моя решимость преодолеть свой страх. У меня появилась надежда на то, что существуют решения, которые могут спасти жизнь. Что произойдет, если женщинам будет позволено по-настоящему выбирать, как им себя вести? Что было бы, если бы акушерки, доулы и врачи работали сообща, чтобы сохранить жизнь большему количеству женщин и младенцев без стигмы? Что было бы, если бы истории родов чернокожих женщин были не травмами, а радостью?
Причина такого смертельного расового неравенства в области материнского здоровья очень сложна. Эксперты говорят, что свою лепту вносят неравенство в области здравоохранения, расизм и отсутствие доступа к высококачественной медицинской помощи. Решение должно быть многогранным и сосредоточенным на уходе – не только на медицине.
Женщины, с которыми я познакомился, исследуя кризис материнского здоровья в Америке, происходят из самых разных слоев общества. Но они борются за то, чтобы их услышали. Они борются за свое здоровье. Они борются за то, чтобы вернуть родам статус момента, который должен сопровождаться радостью появления на свет новой жизни, а не страхом перед тем, что может случиться, если произойдет худшее.
Читайте также:
- Почему немцы гладят упаковочную бумагу на Рождество
- Чего ожидать от новой коалиции консерваторов в Гессене
- Как подорожает жизнь в Германии в 2024 году
Источник: edition.cnn.com
Читайте также:
Обсуждение
Самые последние новости
