Кризисы, войны, инфляция – возврат к прошлому?

Война, инфляция, а вскоре, возможно, и холодные квартиры – кажется, что часы сейчас идут назад. «Все ужасные вещи, которые, как мы думали, остались позади, теперь возвращаются», – пишет израильский историк Юваль Ной Харари («Краткая история человечества»).

Действительно, в борьбе с голодом и бедностью агрессивная война России отбросила мировое сообщество на годы назад. Вместо образования, здравоохранения и социальных систем, миллиарды теперь текут на вооружение. Это «идеальный шторм», который назревал. «Наш мир в большой опасности», – предупредил Генеральный секретарь ООН Антониу Гутерриш осенью на открытии Генеральной Ассамблеи ООН. До 1,7 миллиарда человек – более пятой части человечества – находятся под угрозой голода и нищеты.

Село ли человечество на машину времени, направляющуюся во вчерашний день?

Долгое время людям удавалось убедить себя в том, что история знает только одно направление – в сторону большей цивилизованности, прогресса и мирного сосуществования. Но, похоже, это было ошибкой. Неужели человечество уже село на машину времени, направляющуюся во вчерашний день? Вопрос задает сэр Ян Кершоу, один из самых важных современных историков. «Нужно быть очень осторожным с этими историческими параллелями», – отвечает 79-летний британец на вопросы Deutsche Presse-Agentur. «Конечно, мы живем в кризисное время, но кризисы бывают совершенно разные. Это не повторение. Это заблуждение из истории».

Доминик Гепперт, историк из Потсдамского университета, придерживается аналогичной точки зрения. «Дело не в том, что нас отбрасывают в более раннюю эпоху, а, скорее, в том, что мы должны признать, что неправильно оценили время, в котором живем». По его словам, идея о том, что Европа навсегда оставила в прошлом военные конфронтации, является абсолютно ложной. «Это особенно удивляет и расстраивает нас в Западной и Центральной Европе. Но если вы живете на Балканах, в африканском государстве или в Южной Азии, вы скажете: война существовала в нашем регионе даже в недавнем прошлом».

По мнению Гепперта, слишком радужная картина обусловлена тем, что у немцев, в частности, позади долгий период процветания, стабильности и социального равновесия. «Это заставило нас ожидать, что так будет продолжаться всегда, и что остальной мир также будет развиваться в этом направлении. В процессе мы забыли распознать зачатки опасности и мыслить серьезно».

«Мы всегда предполагали лучшее из возможного»

Тот, кому сегодня 50 или 60 лет, часто подтвердит, что их бабушки и дедушки отличались совершенно другим отношением к жизни. Например, первый канцлер Германии Конрад Аденауэр, родившийся в 1876 году, был глубоко пессимистичным человеком. «Его называли «государственным деятелем тревоги», потому что, имея в биографии опыт двух мировых войн и особенно нацистской диктатуры, он всегда думал, что худшее возможно», – говорит Гепперт. «Для нас в последние десятилетия все было, скорее, наоборот: мы всегда предполагали лучшее из возможного».

Поколение Fridays-for-Future, для которого характерно чувство угрозы, безусловно, не является исключением. Однако до сих пор это было связано почти исключительно с изменением климата. Гепперт вспоминает, как он присоединился к одной из первых демонстраций в Берлине против нападения России на Украину: «На улицах было много молодых людей. В то же время, однако, конфликт целей был заметен на многих их плакатах, когда они говорили: «Против войны, за климат»».

По словам Гепперта, некоторые из молодых демонстрантов лишь постепенно осознали, что при определенных обстоятельствах это может противоречить друг другу, например, когда ядерная энергия используется в качестве замены российского газа.

Многие люди с тревогой смотрят в будущее

Германия ближе к ужасам войны в Украине, чем многие хотят признать: время перелета из Берлина в Киев меньше, чем в Майорку. Неудивительно, что в этой общей депрессивной ситуации многие люди с тревогой смотрят в будущее. Футуролог Хорст Опашовски, который регулярно заказывает репрезентативные опросы с 1 000 – 2 000 респондентов у института исследования общественного мнения Ipsos, даже утверждает, что немцы никогда не испытывали таких сильных опасений относительно будущего, как в настоящее время.

Страх перед инфляцией особенно велик в Германии, поскольку половина населения здесь не имеет собственного жилья, а арендует его. В других странах, напротив, уровень владения составляет от 70 до 90 процентов. «В кризис, подобный нынешнему, люди могут отступить в свой «замок», – говорит Опашовски. Кроме того, сохраняется исторический опыт гиперинфляции 1923 года: тогда активы немецкого среднего класса были уничтожены одним махом в результате обесценивания денег.

В ходе глубоких психологических интервью Стефан Грюневальд, руководитель института маркетинговых исследований Rheingold и автор книги («Германия на диване»), заметил не только страхи, но и ползучее изменение сознания с начала войны. «В начале мы испытывали большую солидарность во всем обществе, но сейчас преобладает менталитет одинокого волка. Люди сосредоточены на том, как самим пережить кризис».

Уже с мая глубинные психологические интервью показали, что потребление военных новостей значительно снизилось, сказал он. «Главный вопрос здесь – это масштабность образов войны. Эти образы разрушения действительно вырывают ковер из-под ног людей». Поэтому в целях самозащиты люди предпочитают ограничиваться короткими форматами, такими как «Tagesschau за 100 секунд» или даже старым добрым телетекстом, который не содержит никаких изображений. Но всегда остается «шум войны» как раздражающий фоновый шум.

«Каждый экономит для себя»

Если летом немцы пытались, так сказать, отложить свои проблемы на потом, а в отпуске ощутить легкость и беззаботность, то с наступлением осени призрак войны и лишений вернулся. «Но сейчас нас меньше волнует Украина, чем наши собственные проблемы и страхи. Каждый экономит для себя.

Политики подают противоречивые сигналы: с одной стороны, предупреждают об очень суровой зиме, с другой – заверяют, что государство предотвратит худшее с помощью «двойного удара». «В результате получается призрачная неопределенность, рассеянное пространство страха», – объясняет психолог. «Возникают образы отключения электричества: мы сидим в холоде и темноте. Это мобилизует первобытные страхи».

Реакция многих людей – репрессии. Грюневальд предсказывает, что с наступлением зимы немцы впадут в «спячку Netflix». «Густой мех, который животные отращивают на зиму, – это то, что мы, люди, тоже приобретем – в виде отрицания реальности. В своих личных раковинах мы уединяемся в вымышленном альтернативном мире: герои наших любимых сериалов знакомы нам и, таким образом, становятся почти членами семьи. И в отличие от реального внешнего мира здесь все происходит по знакомым драматургическим шаблонам, так что мы защищены от неприятных сюрпризов».