Как зимуют украинские города в условиях атак на инфраструктуру?

Как зимуют украинские города в условиях атак на энергетическую инфраструктуру

Постоянные атаки на энергетическую инфраструктуру Украины приводят к регулярным отключениям электричества, проблем с отоплением и водой. Как зимуют украинские города в таких условиях и какие решения находят власти и общество?

как зимуют украинские города

Как зимуют украинские города в условиях атак на энергетическую инфраструктуру, и стоит ли ожидать новый поток беженцев в страны ЕС, рассказал вице-президент фонда «Свободная Россия» Григорий Фролов на радио «Голос Берлина» в эфире Stratera Show с Машей Майерс.

Маша Майерс: Вы же сейчас находитесь в Киеве? Можете поделиться своими впечатлениями эмоциональными, физическими, как Киев сегодня живет, чем живет, что с водой, что с отоплением, что с электричеством? Какие настроения в городе?

Григорий Фролов: Да, я пару дней назад приехал в наш киевский офис. Ну, например, 19 декабря после прилетов дронов-камикадзе очень красиво было видно звездное небо в центре города, потому что половина Киева без электричества. Но надо сказать, что все-таки Киев, сам город и люди здесь, много к чему готовы, и все как-то уже, мне кажется, воспринимают любые решения через призму любви к своей стране и через призму терпения. То есть уже в целом некоторое время прошло с тех пор, как бомбежки энергетической инфраструктуры и гражданских объектов стали какой-то такой нормальной частью реальности. Поэтому, мне кажется, главное, чему все научились в этом году, это невероятный уровень адаптивности. И даже в таких суровых условиях все как-то находят в себе возможность радоваться, жить дальше и заниматься важными делами изо дня в день.

В квартире, в которой я сейчас остановился, последние сутки не было света, не было мобильной связи. Везет, что есть газовая колонка, и поэтому есть горячая вода. Я, честно говоря, за последние дни понял, что наличие горячей воды — это какой-то самый, мне кажется, важный невосполнимый ресурс, потому что все таки свет и интернет можно найти где-нибудь в соседнем кафе, где есть генераторы. А без горячей воды как-то немножко тяжелее жить. Но в целом ситуация такая, что постоянно отключения света после каждой очередной бомбежки. Иногда это затягивается на несколько дней.

Огромное количество офисов, кафе, магазинов обзавелись генераторами. Теперь главная музыка украинских улиц — это бензиновые генераторы, которые стоят у каждого второго кафе, у каждого второго офиса. Довольно громко, но это какой-то жизнеутверждающий звук, можно сказать. Я не знаю, насколько этично быть в такой ситуации жизнерадостным. Но вот я вернулся в город, в котором прожил много лет, и у меня от него, если честно, ощущение совершенно полнотой энергии. Потому что, несмотря ни на что, через какие-то новые способы обретения энергии, воды и всего прочего, город живет и двигается дальше. Мы с коллегами тоже шутим, что если сейчас в таком режиме три четыре месяца надо будет жить, то, мне кажется, просто технологии шагнуть вперед. У всех будет с собой рюкзачок, чемоданчик, в котором будет сразу огромная батарейка, запас воды, солнечная панель, все, что можно, чтобы быть совершенно автономными от типичных централизованных инфраструктурных решений.

Маша Майерс: При этом вы сказали, что вы поехали в ваш офис. Какую деятельность вы осуществляете? Было ли время, когда вам пришлось уехать из Киева? Я насколько знаю, вы постоянно или регулярно находитесь в Берлине, и что именно вы делаете сейчас в Украине? Чем вы помогаете?

Григорий Фролов: Мы в самом начале войны большую часть нашей киевской команды эвакуировали. Тем не менее, у нас ряд сотрудников оставался в Киеве всегда. Часть из них пошли волонтерами поддерживать территориальную оборону. Собственно, мой главный юрист в Киеве первые два месяца войны провел как раз изготавливая противотанковые ежи, противопехотные заграждения.

Но, тем не менее, мы отдаленно занимались с большой частью наших других ребят. Осуществляли кампании по эвакуации людей из горячих точек. Сейчас мы фокусируемся, по крайней мере, та часть фонда, которая осталась внутри страны, она фокусируется на других задачах. В частности, у нас работает проект по документирования военных преступлений и проект по поиску и помощи пленным украинцам, которые находится на территории Российской Федерации сейчас.

Маша Майерс: А можете рассказать просто чуть подробнее? Что именно вы документируете, и каким образом вы это делаете, как вы эту информацию собираете, верифицируете? А по помощи военнопленным это, конечно, отдельная история. Тут важны любые совершенно информационные крохи. Сколько этих людей, где они находятся, как им помочь и прочее.

Григорий Фролов: С точки зрения документирования, мы конкретно специализируемся на документировании таких военных преступлений, как насильственная депортация в Россию. То есть когда людей из оккупированных городов принуждали не эвакуироваться в Украину или Европу, а выезжать или которых вывозили насильственно, соответственно, на территорию России. Это, собственно, довольно специфические военные преступления. Здесь речь идет и про фильтрационные лагеря, и про ряд преступлений, которые происходили в отношении этих людей в процессе этой депортации.

Мы проводим глубинные интервью с теми людьми, которым удалось после этого выехать из России и вернуться либо в Украину, либо с теми, кто сейчас находится, соответственно, в Европе и третьих странах. Изучаем весь их путь, те вещи, которые с ними происходили в течение всего этого процесса, и дальше наши юристы анализируют это на предмет военных преступлений. Позже мы планируем большой пакет документов, который мы составим на основе этой информации, направить в Международный уголовный суд в Гааге, ну и в ряд других международных инстанций.

Маша Майерс: А это публичная информация? Попадает ли она в медиа?

Григорий Фролов: Эта информация публичная. Но в данном случае мы находимся пока что в процессе разработки. Как только документы будут готовы, у нас будет публичная часть, будет пресс-релиз. Безусловно, в него не попадут личные данные, персональная информация о тех лицах, с которыми мы разговариваем, эта информация будет доступна только для суда.

Маша Майерс: А можете привести примеры? Не упоминая имен, не упоминая фамилии, конечно, но рассказать просто о том, какие, может быть, у вас оставили неизгладимый эмоциональное впечатление истории людей, которыми вы непосредственно работаете, которым вы помогаете? Просто приведите пример, чтобы было понятно, что это за судьбы, что это за путь.

Григорий Фролов: Я, пожалуй, не буду приводить примеры, но я расскажу, наверное, про такие обобщенные истории. Совершенно типичная история происходит таким образом, когда с оккупированных территорий, из того же Мариуполя, в Херсонской области, ряд людей принуждали либо принуждали к тому, чтобы они должны были выехать на территорию России, либо их вывозили туда насильно, помещали в фильтрационные лагеря.Ииногда это происходило относительно мирно, иногда через пытки проверяли на предмет того, являются ли они активистами, придерживаются ли они проукраинской позиции, имеют ли они какие-то отдельные знаки принадлежности к украинскому патриотическому движению и так далее, и тому подобное.

В ряде случаев эти люди проходили через пытки, не гуманное отношение, и мы, безусловно, знаем, чем это заканчивалось, в том числе для ряда людей, чьи трупы сейчас периодически находят на территории, освобожденных от оккупации Российской Федерацией.

Очень часто подобную информацию можно получить от людей, которые, например, непосредственно не проходили сами через пытки, но находились в тех фильтрационных лагерях, в которых такие практики происходили, и они были свидетелями подобного обращения. То есть здесь это комплексная история. И мы, соответственно, пытаемся, в том числе через свидетельства разных людей, получить комплексную информацию про разные фильтрационные лагеря или про разные пути, которыми эти люди выезжали, чтобы получить такую разностороннюю информацию, которая, в том числе, будет подтверждаться рядом разных, не взаимосвязанных историй.

Маша Майерс: После фильтрационные лагеря происходит что?

Григорий Фролов: Там бывают разные ситуации. Например, людей дальше привозят в пункт временного размещения на территории России. Иногда, если, соответственно, человек этот лагерь, с точки зрения российских силовиков, не проходит, когда человек идентифицирован, как ветеран Вооруженных сил Украины или правозащитник, активист или тому подобное, далее с человеком может происходить что-угодно совершенно.

Маша Майерс: Например?

Григорий Фролов: Далее люди могут попадать либо в категорию заключенных или в категорию гражданских заложников, или могут просто пропадать без вести.

Маша Майерс: А гражданские заложники это кто? Это что за статус?

Григорий Фролов: Это люди, которые не являются военными. Соответственно, они не попадали в плен, как военные. Но при этом фактически российское государство их содержит таким же образом. Например, на территории Херсонской области российские силовики задерживают гражданских активистов, тех людей, которые организовывали митинги против российской оккупации, и потом они содержатся, соответственно, в заключении. Иногда им придумывают некие уголовные статьи о том, чтобы они якобы занимались наведением украинской артиллерии и так далее, и тому подобное. Иногда они просто содержатся без суда и следствия. Вот эта категория людей, которые фактически являются гражданскими заложниками. Ольга Романова, директор правозащитной организации «Русь Сидящая», довольно много об этом говорит.

Маша Майерс: Вы говорите, что у вас информация о тех, кто возвращается. Как люди возвращаются? Какие здесь существуют пути?

Григорий Фролов: Ну, на самом деле, в целом украинцы, которые имеют на руках свои документы (опять же, речь идет не о тех людях, которых посадили в тюрьму, речь идет о тех людях, которые прошли фильтрацию более безопасным путем или которые фактически после фильтрации были с точки зрения российского государства, признаны как приемлемые, то есть, которые фактически после этого оказались в России, но на свободе), если у таких людей есть при себе документы, они могут на самом деле более или менее свободно выехать с территории Российской Федерации. Другое дело, что часто у них нет денег, банально ресурсов, понимания, как и куда ехать. Но в целом пути для выезда у них есть пока еще.

Маша Майерс: Поскольку вы действительно много времени проводите в Берлине, и здесь, наверное, тоже имеете отношение к этой теме, как вы оцениваете усилия Европейского Союза по отношению к людям, которым необходимо выехать с территории, где их жизни угрожает опасность?

Григорий Фролов: Ну, есть несколько уровней ответа. Во-первых, это рамочное правовое решение по предоставлению статуса временной защиты для всех людей, которые бегут с территории Украины из-за войны, причем в том числе не только непосредственно украинцев, но и граждан других государств, которые постоянно проживали на территории Украины. Это, безусловно, на данный момент уже совсем не новая норма, но она была революционной, и к ней нельзя относиться без уважения.

Понятно, что сейчас основная проблема в том, что, безусловно, война затягивается и из-за последних атак на гражданскую инфраструктуру мы понимаем, что довольно большое количество людей будут зимовать в Европе, а не в Украине. Потому что, например, этим летом и осенью был довольно большой поток граждан Украины, которые возвращались на родину. Особенно речь идет об условно киевлянах и о людях, кому было куда вернуться, в отличие, например, от многих жителей Харькова, который действительно понес существенные разрушения, в том числе жилого фонда. Сейчас же просто этот поток он остановился, потому что действительно, люди понимают, что зимовать в Украине будет тяжело, особенно если речь идет про пожилых людей, про семьи с детьми и так далее.

И понятно, что просто количество ресурсов, которые сейчас выделяет большая часть стран Европейского Союза, оно не рассчитано на бесконечное проживание, бесконечную поддержку и так далее. И в этом, конечно, основная проблема. Сейчас проблема, связанная с жилым фондом и с системной поддержкой людей, которые приезжают. Мы видим сейчас, что и в Берлине, и во многих других городах опять появляется потребность волонтеров на вокзалах. Опять появляется дополнительная потребность в волонтерах, которые могли бы к себе временно принимать людей просто потому, что людям нужно где-то зимовать в тепле, и где есть какие-то условия для проживания.

Например, я могу пережить зиму в Киеве, да? Просто с точки зрения здоровья и каких-то запросов, даже несмотря на отсутствие света, тепла и так далее. Но понятно, что если мы говорим про семьи с маленькими детьми, если мы говорим про стариков, которые банально без лифта не могут попасть в свою квартиру, которая находится на шестом этаже, или которым нужен определенный просто уровень температуры в квартире, конечно, этим людям придется в большинстве своем при возможности зимовать в Европе. И я не уверен, что на это сейчас хватает ресурсов у государств. Будет необходима широкая поддержка населения, волонтеров и активистов, как это было в начале войны, когда очень много людей действительно принимали к себе домой беженцев, просто потому, что людям действительно нужно было где-то жить.

Напомним, в видеоформате стрим Stratera Show транслируется ежедневно по будням с 14:00 до 16:00 на сайте нашего издания aussiedlerbote.de.