100 дней после смерти Джины Махса Амини: Тегеран в кризисе

Когда 100 дней назад молодая иранская курдянка Джина Махса Амини умирала в больнице, у многих людей в Иране уже были свои подозрения. Фотография, на которой изображен 22-летний парень с дыхательной трубкой и закрытыми глазами в отделении интенсивной терапии в столице Тегеране, быстро распространяется. 

Многие уже предполагают, что Амини, должно быть, подверглась насилию после ее ареста полицией нравов. Пресловутая полиция нравов забрала студентку всего за три дня до этого из-за неправильно подобранного головного платка. Она умирает, и на следующий день после ее смерти гнев и скорбь выплескиваются на первой демонстрации. Начавшись в родной провинции Амини – Курдистане, протесты распространились как лесной пожар по всей стране.

Три месяца протестов и гражданского неповиновения

Уже более трех месяцев люди из разных слоев общества и разных поколений проводят демонстрации против репрессивной политики и системы Исламской Республики. Аппарат безопасности реагирует крайне жестко, и, по оценкам правозащитников, уже убито более 500 демонстрантов. 

Некоторые из сторонников протестов прибегают к насилию. Несмотря на то, что после подавления государством уличные протесты несколько поубавились, многие эксперты и наблюдатели сейчас говорят о «революционном движении».

Фатемех Шамс, доцент Пенсильванского университета в США, называет протесты «самым большим вызовом ядру нынешнего режима и его идеологии за последние 43 года». За демонстрациями она видит большое недовольство. «Я не думаю, что они знали, насколько они были оторваны от реального общества, от реальных людей, от нового поколения. И столкновение с этим стало для них большим потрясением». 

Уличные протесты сопровождаются творческим протестом и гражданским неповиновением – демонстранты срывают с голов мулл тюрбаны, наполняют общественные фонтаны искусственной кровью или мажут красной краской плакаты влиятельных государственных деятелей.

Политическое руководство в Тегеране следует железным курсом

Руководство Исламской Республики продолжает занимать жесткую позицию в отношении демонстрантов. В курдских регионах, например, революционная гвардия и печально известное ополчение «Басидж» подавляли восстания на бронированных автомобилях с боевыми патронами. Многочисленные известные спортсмены, артисты, а также актрисы, проявившие солидарность с протестами, вызываются, допрашиваются и задерживаются. Тегеран говорит об «иностранном заговоре» и обвиняет в кризисе своих заклятых врагов – США и Израиль.

Политики из лагеря реформ, такие как экс-президент Мохаммед Хатами, охотно критикуют репрессивный курс правительства. Но многие молодые демонстранты отвергают даже более умеренных лидеров как «людей системы». От самих политических лидеров не слышно слов примирения. 

«Среди западных политиков бытует ошибочное мнение, что партии реформ боролись за права женщин. Это неправильно, – говорит Шамс. Она указывает, что, например, при Хатами был принят закон о создании пресловутой полиции нравов.

Международная реакция и солидарность

С самого начала протесты сопровождались широкой волной международной солидарности. Прежде всего, многочисленная иранская община за рубежом поддерживает критику курса правительства, а также требования смены политической системы в Иране. 

Правительства многих западных стран смирились с ухудшением двусторонних отношений, резко критикуя Тегеран. Переговоры по возобновлению ядерного соглашения, которое должно предотвратить создание Ираном ядерной бомбы, по-прежнему приостановлены.

Казни как средство сдерживания

Казнь двух протестующих в декабре вызвала широкую критику и недоумение в Иране и на международном уровне. Правозащитники рассматривают казни как попытку подавить протесты путем сдерживания. Однако суммарные приговоры также встретили широкое неодобрение со стороны религиозных и традиционных слоев населения Ирана.

«Даже большинство традиционного, религиозного населения страны потрясено жестоким насилием во имя ислама», – объясняет эксперт Шамс. Исламские проповедники в Иране также осудили казни.

«Сейчас мы имеем дело с режимом, который явно непопулярен среди многих различных социальных слоев, среди новых поколений страны, среди женщин и среди большинства граждан мужского пола», – говорит Шамс. Однако она критически относится к надеждам протестного движения на быструю смену системы. «Если на этот раз они полностью заставят народ замолчать, а мир пропустит это мимо ушей, это потрясет гражданское общество до основания, потому что людям, по сути, нечего терять».