Польша: социальное неравенство растет
Польша долгое время была образцом для подражания среди экономик ЕС, но за ее замечательной историей между различными слоями общества социальное неравенство ныне растет. Это может помочь объяснить, почему поляки голосуют за партии, которые обещают перераспределение государственных доходов в пользу бедных.
Читайте также: Польша готовится к обстрелам со стороны России — Дещица
Рабочие места в ключевых секторах промышленности пользуются спросом в Польше, поскольку они обычно гарантируют достойный доход.
«Согласно индексу Джини (статистический показатель экономического неравенства), Польша занимает одно из лучших мест в Европе», — рассказал лидер правящей в стране партии «Право и справедливость» (PiS) Ярослав Качиньский в интервью правой ежедневной газете Gazeta Polska 26 ноября 2019 года. А премьер-министр Матеуш Моравецкий неделю назад заявил, что в Польше «уровень неравенства такой же, как в Дании, и ниже, чем в среднем по ЕС».
С момента прихода к власти в 2015 году PiS ввела различные политики социальных трансфертов, ее флагманом является программа «500+», которая дает 500 злотых (110 евро) в месяц семьям с двумя или более детьми. Ее налоговая реформа начала 2022 года также была объявлена перераспределительной, хотя совсем не ясно, так ли это.
Недавнее исследование показывает, что официальные данные, как правило, недооценивают неравенство в Польше, что ставит под сомнение утверждения правящей партии PiS.
Исследование польских экономистов Михала Бжезинского, Михала Микка и Матеуша Найштуба, результаты которого опубликованы в их статье «Разделяя выгоды переходного периода», показывает, что в Польше один из самых высоких показателей неравенства в ЕС, а также что разрыв увеличивается.
«Неверно рассчитанное» богатство?
Они утверждают, что официальные данные о неравенстве в Польше, опубликованные Центральным статистическим управлением и Евростатом, основаны на обследованиях домашних хозяйств, которые не дают полной картины неравенства, поскольку наиболее состоятельные домохозяйства обычно не участвуют в опросах, а если и участвуют, то склонны «недооценивать свое богатство».
Используя объединенные данные опроса и налоговых деклараций, авторы говорят, что их исследование является более точным показателем неравенства, чем те, которые используют другие исследователи.
Они обнаружили, что люди с самым высоким доходом больше всего выиграли во время посткоммунистических преобразований: ежегодный темп роста доходов для 5% населения превысил 3,5%, в то время как средний доход рос в среднем примерно на 2,5% в год.
Это означает, что в среднем доходы всех социальных групп увеличились во время перехода к рыночной экономике в 1994–2015 годах. Однако эти выгоды не распределены поровну.
«Согласно нашим скорректированным оценкам, совокупный рост реальных доходов за 1994–2015 годы для 1% самых богатых поляков достиг 122–167%, в то время как для 10% самых бедных соответствующий показатель составляет не более 57%», — говорит Михал Бжезински.
«У нас была очень быстрорастущая экономика, и за последние два десятилетия большая часть досталась тем, кто зарабатывал больше всего».
По мнению исследователя, существует тесная связь между более высокими доходами и теми, кто занят в экспортных секторах. Кроме того, у них были очень регрессивные налоговые и трансфертные режимы. Здесь перераспределение гораздо ниже, чем в западных странах. Социальные выплаты изменили по схеме 500+, но не сильно.
Другая причина заключается в лежащей в основе неравенства производительности труда работников. Некоторые работают в иностранных фирмах с высокой производительностью, но большая группа людей (10%) не повышают ее.
Политический выбор или неизбежный марш прогресса?
Исследователи предполагают, что базовые причины этого кроются в основных предпосылках первоначальных экономических реформ шоковой терапии начала 1990‑х годов и налоговой реформы 2004 года, которая установила единый налог в размере 19% и была введена формально «левым» правительством. Реформы позволили наиболее высокооплачиваемым работникам снизить самый высокий налоговый порог с 40% до 19%.
План Бальцеровича 1990 года («шоковая терапия», аналог «гайдаровских» реформ в России. — Авт.) был основан на глубоких и внезапных экономических изменениях — маркетизации цен, закрытии государственных компаний и массовой приватизации.
«Когда в 1989 году Польша переживала политические преобразования, в обществе было мало дискуссий о том, какая модель капитализма должна быть внедрена. В Скандинавии это выглядит иначе, чем в англосаксонских странах. Когда в Польше произошла системная трансформация, неолиберальная доктрина восторжествовала на Западе», – говорит Эльжбета Мачинская, профессор экономики Варшавской школы экономики.
Модель зависимой рыночной экономики
«После многих лет изоляции от потоков иностранного капитала и истощения внутренних источников финансирования Польша сосредоточила свою энергию на привлечении прямых иностранных инвестиций (ПИИ) в сложные отрасли, чтобы интегрировать экономику в глобальные цепочки создания стоимости и развивать отечественные фирмы за счет положительных побочных эффектов», — считает Нина Лопес-Уроз, научный сотрудник Европейского университета.
Таким образом, переходную модель роста Польши иногда называют моделью «зависимой рыночной экономики» (DME). Сравнительное преимущество DME заключается в ставке на размещение в стране «сборочных площадок» крупных фирм или сегментов, требующих средней квалификации в сложных отраслях обрабатывающей промышленности (автомобили среднего качества, машиностроение, электроника, электротехническая продукция).
Лопес-Уроз утверждает, что для сохранения этого сравнительного преимущества DME необходимо поддерживать низкие затраты на рабочую силу.
Она отметила, что реальная заработная плата не росла такими же темпами, как рост производительности: в период с 2000 по 2016 год производительность труда выросла на 51%, в то время как оплата труда на одного работника выросла на 31%, сказала она, ссылаясь на данные Всемирного банка.
Немного статистики
В 2014 году доля низкооплачиваемых работников в Польше составила одну из самых высоких в Европе (23,6%) при среднем показателе по ЕС в 17,2%.
Исследование Элизабет Данн, основанное на этнографических исследованиях на польском заводе по переработке продуктов питания в начале 1990‑х годов, показывает, что формирование класса — преднамеренные усилия по созданию управленческого класса и рабочего класса — не было чем-то, что просто произошло после 1989 года.
«Новый порядок требовал, чтобы работники знали свое место, и новый профессиональный сленг, на котором говорят менеджеры, должны импортировать, в основном из англоязычного ареала» — считает она.
Этот процесс фактически разделил посткоммунистическое общество на победителей и проигравших, добавила она, что, в свою очередь, облегчило устранение потенциальных трудовых волнений и контроль стоимости рабочей силы.
А экономист и бывший заместитель министра финансов Польши Станислав Гомулка считает, что значительный уровень неравенства в доходах и богатстве может положительно повлиять на темпы экономического роста, поскольку в обществе возникнет стремление к повышению уровня доходов через улучшение количественных и качественных показателей труда.
Читайте также:
- Польша и Чехия намерены поднять ключевую ставку из-за роста цен
- Еврокомиссия окажет финансовое содействие Польше
- Telefonica будет искать израильские стартапы
Читайте также:
Обсуждение
Самые последние новости
