Вперед, в прошлое
Привкус личного горя
Заметил, что разговор и с малознакомыми, и с близкими людьми в эти дни в России часто сводится к фигурам умолчания.
Встречаются двое.
- Ну как дела, как жизнь вообще?
- По ситуации. Хорошего мало, но как-то надо жить.
И смотрят друг на друга грустным взглядом. Не то что бы всепонимающим, но с привкусом личного горя. Невыразимого словами.
Волнами до сограждан доходит осознание утраченных возможностей. И пока мастера дискурса дискутируют в Фейсбуке о переходе авторитарного режима в тоталитарный (здесь столбовая веха – ютубное интервью московского философа Григория Юдина Кате Гордеевой) и о русской вине (похожа ли она на немецкую, разъясненную Карлом Ясперсом, — или не очень?) народ попроще оплакивает ушедший McDonald’s и истерит по поводу сумочек Chanel.
Ошибка Фридмана
В 1831 году в Бреслау, ныне Вроцлаве, умер от холеры участник войны с Наполеоном, состоявший на службе в русской армии, герой Бородина, а впоследствии прусский военный теоретик Карл фон Клаузевиц. Соображал Клаузевиц ясно, притом на военной теме был почти помешан и других сюжетов не признавал. Примерно через год после смерти теоретика его вдова, графиня фон Брюль, издала недописанное им генеральное сочинение «О войне».
Самое знаменитое мотто Клаузевица звучит, напомню, так: война есть ничто иное, как продолжение политики иными средствами.
Шли годы, и в конце ХХ века стало казаться, что политика достигла такого качества, когда она не нуждается в военном идиотизме. Именно тогда известный американский колумнист Томас Фридман, автор первого закона петрополитики и теории плоского мира, сформулировал – с отсылкой к логотипу McDonald’s – теорему о благом значении «золотых арок»: государства, в которые пришел McDonald’s, не могут воевать друг с другом. (Две золотые арки, формирующие букву М, — символ сетевых ресторанов фастфуда.)
Наблюдавшему за ростом взаимозависимости стран и регионов Фридману это казалось ясным почти как дважды два: заход компании McDonald’s на местный рынок означает важное. Страна достигла того уровня интеграции в глобальную экономику, при котором решение проблем путем военного конфликта становится ей просто-напросто невыгодным. Войны воспринимаются как реликтовая патология. McDonald’s помирил всех.
…Карты смешала Россия, в 2008‑м, 2014‑м и 2022‑м.
Впрочем, в наше время этот закон Фридмана внезапно получил себе подтверждение. На 13‑й день войны (которую в России не принято так называть, а принято заменять в разговорном обиходе эвфемизмом «спецоперация») руководство McDonald’s объявило о приостановке работы всех своих 847 ресторанов в России. С 14 марта заведения сети остались лишь в одной из воюющих стран. В Украине.
Заведения эти, где всегда было многолюдно, стоят теперь на улицах и площадях российских городов как некие немые саркофаги. На стеклянных дверях – антивандальное объявление: у нас все под присмотром. Глубина внутренних пространств заледенела.
Расставаясь с McDonald’s’ом, россияне вспоминали и ностальгировали.
Вспоминали, что первый – еще советский – McDonald’s открылся в центре Москвы, практически на Пушкинской площади, 31 января 1990 года. Тысячи людей стояли на морозе в многочасовой очереди на вход. За первый день через ресторан прошло около 30 тысяч человек – это был мировой рекорд, сохраняющийся, как пишут, по сию пору.
Ностальгировали, как прозаик Фарид Нагим: «Между съемными комнатами, квартирами бывали периоды, что вовсе некуда идти. И тогда я пересиживал в Маке долгие часы, целые дни. Боясь, что выгонят, скрытно стягивал с другого стола поднос с пустыми стаканчиками и продолжал сидеть. Но никто меня не трогал.
Я водил туда любимых, и это трогательно контрастировало с высокими чувствами. Мак неизменно проявлял уважение к чувствам. Как много бедных парочек он приютил! Макдональдс всегда был Меккой юных влюбленных. Ведь большинство только в нём и могли себе позволить потусить – хоть и дешево, но не стыдно, даже круто и можно сидеть сколько хочешь.
…И мне всегда улыбались. Да, я вначале презирал эти бесплатные фальшивые улыбки, а потом полюбил, потому что сам Макдональдс не был фальшивым по отношению ко мне – его люди ни разу не сделали мне больно… Все находили здесь место, тепло и ненавязчивую заботу».
Нагим вспоминает, как часто встречал в московском кафе старую бомжиху. Она притаскивала грязную коляску с пожитками, приводила себя в порядок в туалете для инвалидов, а потом сидела за столиком, собирала то, что не доедали другие. Однажды Нагим подметил, что всякий раз с раздражением смотрит на эту бездомную и порой хочет её вышвырнуть. Но ни охранник, ни другие служащие Мака не проявляли агрессии и не трогали старуху. «И когда я понял эту разницу, что-то сжалось в душе моей. Я отчетливо увидел внутри себя человека, извращенного бесконечным насилием с детства, заполучившего страх с кровью предков, с генами унаследовавшего унижение перед сильным и агрессию к немощному, не такому, как ты. Да, Мак не на словах, а на деле учил нас – гордых внуков славян и друзей степи проявлять милость к падшим, сдерживать себя и улыбаться, пусть даже фальшиво».
А эссеист и критик Михаил Эдельштейн оценит происходящее словами, сказанными в 70‑х Энди Уорхолом: «Самое прекрасное в Токио — McDonald’s. Самое прекрасное в Стокгольме — McDonald’s. Самое прекрасное во Флоренции — McDonald’s. В Москве и Пекине пока нет ничего прекрасного».
И добавит от себя: «Прекрасное появилось в России и Китае одновременно, 32 года назад. Теперь в России, в отличие от Китая, опять нет ничего прекрасного».
Растерзать Chanel
С сумками Chanel история вышла причудливей.
Российская телеведущая, пиар-агент и актриса, выпускница элитарного МГИМО Марина Ермошкина (@amazing_marina) недавно сняла видео, где поведала, что российских женщин при покупке сумки за границей просят подписать обязательство, что они не будут носить или демонстрировать бренд Chanel в России. Удрученная Ермошкина только что не вопияла к небесам: «Для нас — русских девушек — наличие «Шанель» в нашей жизни не играет никакой роли. Это мы были всегда лицом этого бренда, это мы с детских лет ставили целью купить сумку этого бренда. И покупали. Но ни одна сумка, ни одна вещь не стоит моей любви к своей Родине, не стоит моего уважения к себе, я против русофобии, я против бренда, который поддерживает русофобию».
Идею поддержала DJ Катя Гусева, которая, написала в запрещенный в России Инстаграм о том, что она с детства мечтала о сумке Chanel, а теперь решила, что «ей не нужна такая сумка, за которую надо продать родину». Еще одна звезда – телеведущая Виктория Боня, экс-россиянка, живущая с 2011 года в Монако, тоже сказала Chanel свое пока-пока. Монако вздрогнуло.
Светские дивы и блогерши, возмущенные «вопиющим неуважением» французского модного дома, придумали флешмоб. Они режут свои сумки, снимают процесс на камеру и выкладывают в сеть.
Московская журналистка Татьяна Малкина посмотрела несколько видео надругательств российских красавиц над их же сумочками Chanel и поделилась впечатлениями: «красавицы режут свои шанели и говорят всякие обидные слова. Надо сказать, что дурацкая эта сумка – слои простеганной, как нейлоновый пеньюар пожилой фрау из ГДР 70‑х, кожи — не так уж уязвима. Девушки извивались в потугах мелко порезать сумку хозяйственными ножницами и красивые бицепсы проступали под нежной кожей. Но были и настоящие патриотки — они применили к шанели длинные сучкорезы, довольно успешно».
Малкина признается, что поймала мощнейший вайб. «Из чужого подсмотренного опыта я знаю, что есть целая культура вражды с «бывшими» и требовательный регламент унасекомливания таковых. Особенно, если разрыв был не обоюдорадостым, а был наоборот недружественным и/или травматичным. Особенно если этот бывший не страдает, а напротив. Обряд вуду ему, как минимум». И ей показалось, что она воочию наблюдает подробно описанный в психологической литературе защитный механизм, предполагающий «радикальное обесценивание недобровольно утраченного. Я увидела сотни безутешных брошенок, внезапно и неспровоцированно покинутых, отринутых, униженных. И обреченных на кардинальный даунгрейд, китай, черкизон, позор. Дело же не в слоях стеганой кожи (за такое невозможно платить такие конские деньги), а в символическом капитале, в культуре потребления, в любви в некотором смысле… внезапно попранной и преданной».
Циничные комментаторы поста Малкиной предположили, что флешмоб не столь уж спонтанен, да и сумки, вероятно, из тех, что продают африканские иммигранты. Но это все, конечно, не настолько важно.
Журналистка закрытого ныне радио «Эхо Москвы» Ксения Ларина назвала очередь в первый российский McDonald’s «очередью за свободой»: нас включали в свободный цивилизованный мир, признавали его полноправными гражданами. McDonald’s этот символизировал отмену железного занавеса, был вестником надежд на лучшее будущее. По этой логике, глумление над сумочкой Chanel являются не только симптомом и признаком, но и своего рода символом возвращения в спаянный «железной клятвой» лагерь.
Наши сны
Возможно, все это мелкие дребезги, недостойные драматики момента. Чушь и дичь. Так пишет, к примеру, калининградский блогер Anastacia Nekhaeva: «Я сейчас часто иду по улице в слезах, а еще просыпаюсь по ночам в ужасе и всё время ощущение надвигающейся катастрофы и бессилие что-то изменить. Ищу в глазах прохожих понимание происходящего. Нет его. В Калининграде точно нет».
В поисках более осмысленного личного выхода из катастрофы студентки факультета социологии Европейского университета в Петербурге решили изучать новую реальность через сны. Об этом написала блогер Анна Асмолова: они исследуют новую реальность в духе Милорада Павича и его «Хазарского словаря»!
Студентки составили опросник и собирают рассказы россиян, украинцев и белорусов об их снах после начала «спецоперации». Свой сон для исследования может анонимно прислать любой желающий. За первый месяц авторы проекта собрали описания 242 снов. Несколько из них (с разрешения сновидцев) опубликованы в телеграм-канале проекта «Наука сна».
Своим кошмаром мог бы поделиться с проектом мой друг, живущий в Украине. На днях с каким-то неотогретым, ледяным внутренним ужасом он рассказал мне, что впервые в жизни ему приснился сон, после которого, когда он проснулся, болели ребра.
Но едва ли захочет.
А еще кто-то на просторах интернета заметил, что происходящее напоминает ему предсмертный, агональный сон Владимира Жириновского, российского политика-популиста, демагога и мракобеса, недавно ушедшего из жизни.
Мы созданы из вещества того же, что наши сны. Шекспир не лгал.
Читайте также:
Читайте также:
Обсуждение
Самые последние новости
