Ночь, когда я перестала быть пацифистом
Ночь, когда я перестала быть пацифистом. Почему именно Себастьян? Мне давно нравится это имя. Приятно его произносить, с придыханием, слегка растягивая слоги: Сееебааастьяяян. Так оно звучало в каком-то кошмарном и тягучем фильме, в котором люди зачем-то убивали друг друга. Увы, убийцу-психа все никак не удавалось поймать.
Паук Себастьян живет у нас в ванной комнате. Он не боится и даже не вздрагивает, когда мы заходим в помещение. Говорят, что арахнофобия – самый распространенный страх на земле, А вот я паучков люблю. Как и все живое. Испытываю физическую боль, если живому нанесен вред. Мне кажется: если даже ненароком заденешь то, что дышит и двигается, в мире произойдут фатальные изменения. Мы часто даже не замечаем их, считая себя слишком великими.
Себастьян живет в своей реальности. Я не знаю, видит ли он меня, а если видит, то кем я ему кажусь – богом или дьяволом. Не хочу нарушить его гармонию существования и равновесие мира. Я ведь пацифист. Это мое твердое убеждение…
А теперь я лежу на полке поезде. Вокруг спят измученные войной люди. Многие из них долго сидели в подвалах, без света, воды и еды. Они видели смерть вблизи, выбирались из осажденных городов под обстрелами. Их рваные рассказы-воспоминания мало чем отличаются. Обстрелы, разрушенные жилища, убитые дети, цементный пол в бомбоубежищах, «зеленые» коридоры, которые лишь кажутся безопасными. В вагоне лежат обычные мирные люди, в основном женщины. Почему они должны платить такую большую цену за чужое восприятие мира?
Я боюсь посттравматического синдрома. Такое возможно с теми, кто привык жить в уютном мире, где самым большим стрессом кажется подгоревший пирог или не вовремя выгруженный файл. Сейчас я вздрагиваю от каждого звука, пытаясь его идентифицировать. Мои ощущения невозможно описать. Думаю: быть может так люди сходят с ума. Вместо того, чтобы искать путь, как выжить дальше, я упорно вспоминаю паука?
Как там мой Себастьян? Перебирает ли быстро своими тонкими ножками, прячась за дверцу душевой кабины, или остается на привычном месте, когда звучит сигнал воздушной тревоги?
Во мне нет страха. И это не ярость и не желание убивать. Это нечто более емкое. Мой привычный мир рушится, разлетаясь на тысячи осколков. Любовь – хорошо, особенно в мирное время. Ненависть – плохо. Опять же, когда в тебя не стреляют. Это так ясно и не подлежит обсуждению. Как теперь собрать цельную картину мира из отдельных пазлов?
Возможно, когда-нибудь напишу об этом. Думаю, это будет рассказ. Или даже целая повесть.
Напишу о тысяче людей, растерянных и ищущих свое место в неизвестном пространстве. И о других людях, помогающих им стать хоть на микрон менее потерянными и ненужными. И о глазах собак на вокзалах. Среди толпы обездоленных людей, не отрывающих глаз от табло, чтобы увидеть прибытие того «счастливого» эвакуационного поезда, который отвезет их в призрачную мирную жизнь. Не смотрите в их глаза. Вы заразитесь их болью.
Но глаза животных особенные. Люди знают, что происходит. Животным остается надеяться лишь на людей. Они никогда не поймут, куда их гонит судьба.
Несколько дней вынужденного отъезда породили ощущение полной нереальности происходящего. Как будто тебя пригласили играть в массовке кино, а ты осознаешь – даже с такой ролью не способен справиться. Реальность-нереальность напоминает декорацию из хорорра Дэвида Линча, порожденного его диким воображением.
Есть логика мира, а есть логика войны. Она диктует другой способ мышления. Кто не перестроился, тот не жилец. Логика войны направлена на выживание. У меня пока не очень получается. У моего любимого, который со мной рядом – тоже. Мы не пытались брать штурмом вагоны эвакуационного поезда, пропуская вперед тех, кому было страшно больше, чем нам. У каждого своя железная дорога. И свой вагон, летящий в неизвестность. В новое место может прийти все та же война. По ее законам беженец не должен чувствовать себя в безопасности нигде. Да и что такое безопасность? Не иллюзия ли? Паучок в ванной живет до тех пор, пока заботливая хозяйка не займется тщательной уборкой.
У меня странное чувство. У меня вместо куска живой плоти образовался струп.
И да. Теперь я – не пацифист. Прости, Себастьян. Хотя тебя это и не касается. У меня совсем другой враг. Подлый. Жестокий. Коварный. Бесчеловечный.
Читайте также:
- Война в Украине 15 марта
- Советник Зеленского: война в Украине может закончиться в мае
- Война в Украине: Чем немцы готовы пожертвовать ради мира?
Читайте также:
Обсуждение
Самые последние новости
Очень глубоко. Тронуло
Спасибо большое.
Хорошо написано. Рад, что Вы в добром здравии. Как Василий?
Вы можете почитать его цикл Необьявленная война, он публикуется здесь по своим привычным псевдонимом Ласло Зурла, знакомым читателям. До войны мы планировали выпустить совместный сборник «Лазурная дорога». Мне казалось это таким поэтичным, красиво, правда? Название из нашей фамилии . .. а теперь мы пишем о войне.
Случившееся страшно и неожиданно. Сейчас выяснил, что мои друзья в Украине, в Киеве и Днепре живы. Прочитал о вас. Живы, спасибо Богу, остальное приложится. Почти уверен, что после этой проклятой войны Украину ждет завидное будущее, а за Израиль боюсь. Дай Бог, чтобы было хорошо и у вас и у нас.
Случившееся страшно. И неожиданно, хотя война идёт восемь лет. Рада, что у вас на полке дома стоит моя книга. Она о детстве. Она светлая, добрая и наивная, так вы когда-то мне писали, мой давний виртуальный друг и читатель. Я не знаю, смогу ли теперь писать такие книги. Не знаю, смогу ли закончить то, что ожидало счастливого конца по моему замыслу. Жизнеутверждающего. Я очень изменилась, как все мы тут. Как будто из души и тела выпал пазл, и картинка теперь не складывается. А пазл не можешь туда никак запихнуть. Понимаете?