«Восприятие кризиса и психический стресс – это не соревнование»
«Восприятие кризиса и психический стресс – это не соревнование»
В 2023 году Германия переживает своего рода кризисный блюз: изменение климата, инфляция, войны на Украине и Ближнем Востоке все больше беспокоят немцев. Год ощущения кризиса подходит к концу, и страхи кажутся большими, чем когда-либо прежде.
Инфляция, войны и последствия изменения климата вызывают в Германии ощущение кризиса. Общество немецкого языка недавно назвало термин«кризисный режим» «Словом года» 2023 года, объяснив, что кризисы были всегда, но в завершающемся году они и способы борьбы с ними, похоже, достигли кульминации.
Рост цен в супермаркете, новости о войнах и насилии в СМИ, а также глобальные природные катаклизмы – все видят, слышат и чувствуют кризис. На пике ощущаемых кризисов нельзя не задаться вопросом: а действительно ли раньше все было лучше?
Было ли все лучше в прошлом?
«Если посмотреть на настоящее, то часто возникает ощущение, что оно в большей степени подвержено кризисам, чем прошлое. Сейчас время особенно кризисное», – говорит историк Франк Бисс. Кризисы пришли в эмоциональный быт Германии. Опыт, который многие люди приобретают в кризисные времена»: Перед лицом нынешних постоянных тягот некоторые страдают от своеобразного пессимизма в отношении будущего. Напротив, прошлое часто выглядит более радужно через ностальгические очки. «Конечно, нам сейчас лучше, чем было во многих моментах прошлого». Как историку, ему легко осудить тревоги и страхи прошлого как преувеличенную истерию или невроз. «Но у нас есть преимущество – мы знаем, чем закончилась история. Сегодня мы знаем, что Третьей мировой войны не было – по крайней мере, пока», – говорит историк Бисс, отрицая вопрос о том, действительно ли в прошлом все было лучше.
В своей книге «Республика страха» он рассматривает эмоциональную историю Федеративной Республики Германия, «которая неоднократно характеризовалась масштабными кризисами». При этом «страхи современников рассказывают нам кое-что о прошлом – о том, как люди воспринимали настоящее в те времена».
Бисс объясняет, что отсутствие ощущения кризиса было исторически довольно особенным: «После краха коммунизма в 1990‑х годах в воссоединенной Германии было ощущение, что на самом деле все становится только лучше. Была идея, что глобализация поможет всем». 11 сентября 2001 года и связанный с этим шок разрушили этот оптимизм в отношении будущего: Не все кризисы были преодолены. «С тех пор мы живем в череде кризисов: Финансовый кризис, кризис евро, кризис беженцев, корона, война на Украине, теперь война на Ближнем Востоке. Это явления, которые существуют уже некоторое время: Но в этом году разные кризисы объединяются в мегакризис», – говорит историк, объясняя нынешнюю эмоциональную ситуацию в Германии. Осознание кризиса является результатом «кумулятивного накопления кризисов, неопределенности, вызванной связями, которые больше не являются полностью прозрачными».
Продолжающийся стресс
Психотерапевт Кристина Йохим, заместитель федерального председателя Немецкого союза психотерапевтов, также видит кульминацию различных кризисов: «Мы скатываемся от кризиса к кризису». После вспышки пандемии коронавируса все больше и больше стрессовых факторов оказывают давление на жизнь людей, в том числе и в Германии. Йохим подчеркивает, что совершенно нормально, если в связи с этим у людей появляется больше страхов и беспокойства. Все эти кризисы вызывают у каждого человека личное ощущение угрозы, а значит, и большую неуверенность в немецком обществе. Однако, поскольку люди продолжают функционировать в таких стрессовых кризисных ситуациях, как пандемия коронавируса, последствия часто становятся заметны лишь много позже. «Мы наблюдаем массовый рост психологического стресса, снижение качества жизни и рост тревожности и депрессии, особенно среди детей и молодежи».
В первые дни пандемии коронавируса возникла волна огромной солидарности. Но чем дольше или чем больше людей страдает, тем сильнее ослабевает сострадание к другим. Психотерапевт видит явные последствия: «Невозможность действовать и жить в соответствии с собственными ценностями из-за постоянного стресса потенциально приводит к усталости от эмпатии, цинизму и оцепенению».
Страх как механизм выживания
Усиливающиеся экзистенциальные страхи, скрытое чувство угрозы и растущая неуверенность в себе также являются последствиями этого ощущения кризиса. Многие люди воспринимают страх как негативную эмоцию, но у него есть важная функция: страх – это механизм выживания человечества. «Он является частью жизни и защищает нас от опасности. И это хорошо! Цель никогда не состоит в том, чтобы не испытывать ни беспокойства, ни страха», – объясняет психотерапевт Йохим. «Страх защищает нас от реальных опасностей, например, от того, чтобы просто пройти через пятиполосный перекресток».
Тем не менее, по мнению историка Бисс, некоторые феномены страха оказали и плодотворное влияние на историю Федеративной Республики, «потому что они создают чувствительность к опасностям, приводят к тому, что опасности распознаются раньше и принимаются меры предосторожности». История демократии в Германии также имеет к этому большое отношение, поскольку местный страх потерять демократию породил бдительность». Таким образом, страх может быть ценным предупреждающим сигналом для отдельных людей и общества.
Общенациональный опрос«Страхи немцев» анализирует опасения населения уже 31 год. С 1992 года информационный центр R+V ежегодно проводит личные интервью с примерно 2400 мужчинами и женщинами из числа немецкоязычного населения в возрасте от 14 лет и старше, спрашивая их о самых сильных политических, экономических, личных и экологических страхах. Репрезентативный опрос всегда проводится летом – на этот раз интервью проходило с 12 июня по 20 августа 2023 года, то есть до нападения ХАМАС на Израиль.
Согласно исследованию R+V, в этом году три главные проблемы немцев связаны с финансами: Более двух третей (65 %) респондентов заявили, что их беспокоит рост цен. Сразу за этим 60 процентов респондентов опасаются, что жилье в Германии станет недоступным. Страх перед повышением налогов или сокращением пособий занял третье место с 57 процентами. Таким образом, немцы опасаются прежде всего за свое благосостояние. «Финансовая стабильность во многом связана с обеспечением средств к существованию и личной безопасности. Но деньги сами по себе, конечно, не делают вас счастливым», – говорит психотерапевт Йохим. «Люди замечают инфляцию прежде всего в своих кошельках». Многие ощущают финансовую неуверенность в реальности своей жизни.
Страх перед перегруженностью государства: типично немецкий?
Страх немцев перед тем, что государство может быть перегружено количеством беженцев, занимает четвертое место в общем рейтинге. По сравнению с прошлым годом этот показатель вырос на одиннадцать процентных пунктов и составил 56 процентов. Историк Бисс признает типично немецкий страх перед перегруженностью государства и политических лидеров: «Идея перегруженности государства и связанный с ней страх того, что государство не сможет взять под контроль опасности или угрозы, имеет в Германии давнюю традицию». В послевоенный период существовали большие сомнения в государственной безопасности все еще молодой Федеративной Республики, и в конечном итоге только американцы обещали безопасность.
В прошлом страхи и кризисы имели конкретное место или конкретную причину, национальные рамки. Существовала, по крайней мере, иллюзия, что кризисы можно сдерживать с помощью определенных мер. «Но современные кризисы глобализации невозможно преодолеть средствами национального государства, поэтому отдельное национальное государство фактически подавлено», – говорит историк Бисс, объясняя важное отличие нынешних кризисов от кризисов прошлого. «Если вы подумаете о климатическом кризисе сегодня, то для него уже не существует какого-то одного триггера. Изменение климата – это новый вызов современности, которого не было в прошлом». На уровне общества одним из триггеров климатического кризиса является промышленность, основанная на росте производства за счет ископаемого топлива. Но даже наши повседневные действия, такие как поездка на работу на автомобиле или отопление дома, оказывают небольшое влияние на эту важнейшую проблему, стоящую перед человечеством. Климатический кризис можно преодолеть только на глобальном уровне.
Поиск виновных
Одной из реакций на масштабную неопределенность всегда является то, что часть общества упрощает сложность причин кризиса: «Определяя определенные группы как якобы виновные и обвиняя их в кризисе, то есть говоря: «Это украинские беженцы виноваты в том, что государство так задолжало, раз мы им так много платим»», – объясняет историк. Таким образом, «слабейшие и те, у кого меньше всего ресурсов, кто рискует жизнью от отчаяния, чтобы хоть как-то создать для себя лучшие перспективы, будут ответственны за то, что у всех нас якобы все так плохо».
Бисс предупреждает, что популистские силы могут извлечь выгоду из коллективного осознания кризиса и использовать неуверенность людей в своих целях. «Как и в 1930‑е годы, многие люди сегодня задаются вопросом, является ли либеральная демократия правильным способом решения существующих проблем», – говорит историк, признавая параллель между современностью и подъемом национал-социализма.
Политика страха?
Психотерапевт Йохим также считает причиной сильного ощущения кризиса поток информации в СМИ XXI века: «С одной стороны, важно, чтобы мы знали, что происходит вокруг нас. Чтобы мы могли принимать определенные решения как информированные люди. С другой стороны, мы, люди, не созданы для такого уровня стимулов, на которые мы не можем повлиять». Перед лицом фальшивых новостей, манипуляций и даже искусственного интеллекта многие люди задаются вопросом, насколько они могут доверять сообщениям СМИ? Чтобы противостоять этой волне коллективной неуверенности, «нам нужно доверие и надежность в СМИ», – требует она.
Историк Бисс также отмечает, что «сегодня мы живем в такое время, когда общение с эмоциями гораздо более выражено, чем в прошлом». В 1950‑х и 1960‑х годах все еще существовало большое скептическое отношение к публичному выражению чувств. Возможно, в послевоенный период подавление, подавление или сокрытие чувств также было функциональным. Только в конце 1960‑х годов это представление изменилось». С тех пор коммуникация чувств утвердилась как форма в обществе и, прежде всего, на политической сцене: например, движения за мир и защиту окружающей среды 1980‑х годов поддерживались апокалиптическими сценариями страха, в том числе для политической мобилизации.
В наши дни политические деятели намеренно порождают страхи для достижения определенных политических целей. Политики целенаправленно используют эмоции, в том числе для манипулирования. «В наши дни политики также более охотно открыто высказывают свои страхи, – говорит Бисс. Это тоже часть того ощущения кризиса, «когда мы более охотно признаем свои чувства».
Жалобы или изменение перспективы?
Хотя общество как социальная структура затронуто, инфляция и другие кризисы оказывают очень разное влияние на реальную жизнь отдельных людей: «Мы все затронуты, но не все затронуты одинаково», – говорит психотерапевт Йохим. Например, людям с высоким доходом легче компенсировать некоторые вещи, чем тем, кто не знает, как свести концы с концами в конце месяца». «Конечно, другим людям приходится хуже. Но ощущение кризиса и психический стресс – это не соревнование, они варьируются от человека к человеку. Если другим хуже, это не значит, что вам самим не может быть хуже. В кризисной ситуации важно не игнорировать свой собственный стресс и не преуменьшать его. Некоторым людям помогает много говорить о своих чувствах, особенно в кризисные моменты. Жалобы также могут быть одним из механизмов преодоления.
Если это не помогает, психотерапевт рекомендует «реалистичное изменение перспективы». Мобилизация активности как реакция на тревогу – это способ противостоять чувству бессилия и потери контроля: Люди должны серьезно задуматься: «На что я могу повлиять, а на что нет». Даже если большинство людей не могут повлиять на войну в Украине, всегда есть что-то, на что я могу повлиять как личность».
Еще одна стратегия, которая может помочь людям справиться со страхом, – «поместить свою кризисную ситуацию в контекст современной истории». И здесь пострадавшие должны спросить себя: «Где я действительно не могу сделать то, что хотел бы сделать сегодня? Что, возможно, я еще мог сделать на прошлой неделе? Или, в конце концов, не так уж много изменилось?»
Наконец, возникает вопрос, в чем же на самом деле заключаются нынешние страхи немцев. Ответ психотерапевта ясен: «В конечном счете, это всегда связано с тем, что вы видите свою собственную беду».
Читайте также:
- Рамелоу: С Вагенкнехтом нет договоренности о выборах в штате
- Рамелоу отрицает соглашение с Вагенкнехтом
- 15:02 Польская армия: российская ракета временно вошла в воздушное пространство Польши
Источник: www.ntv.de
Читайте также:
Обсуждение
Самые последние новости
