Истории людей из Харьковской области, проживших месяцы в оккупации
Пенсионерка, чей дом полностью разрушен, мать двоих детей, которую держали в подвале почти месяц, и дочка практически глухой женщины, которая спасалась от военных, – Aussiedlerbote рассказывает истории людей в Харьковской области, которые пострадали после российской оккупации.
Читайте также: ВСУ обнаружили камеры пыток в освобожденной Балаклие
В сентябре Вооруженные силы Украины (ВСУ) освободили более 400 населенных пунктов в Харьковской области, сообщили власти. За первые дни сентября российские войска покинули сразу три ключевых города: Изюм, Балаклею и Купянск. Также украинские военные освободили несколько десятков населенных пунктов на общей территории примерно 2500 квадратных километров. Операция по освобождению Харьковской области, а также других занятых Россией регионов продолжается по сей день. За каждый населенный пункт шли ожесточенные бои. Многие города были в оккупации более полугода, и сейчас власти и эксперты начинают оценивать масштабы последствий.
«Все было как в фильме ужасов» — Мая, пенсионерка, 66 лет, Балаклея
«В 5.30 [24 февраля] мне позвонила кума, сказала: “Одевайся, бери документы и уходи”. Поначалу я была в ступоре. Было темно и страшно. Мне было очень холодно. Я открыла окно и увидела бегущих людей… молодежь в основном. Спросила: “А что случилось?” Мне сказали: “Началась война”», — говорит Мая, пенсионерка, которая жила обычной жизнью в Балаклее.
В тот момент Мая не знала, что делать и куда бежать.
«Непонятно, что надо было брать, тряслись почему-то руки, бешено билось сердце. Я вышла из дому. Когда вышла со двора, [там были] семьи с детками, школьники. Мы вышли на остановку, ни одного автобуса не было, шла военная техника, непонятно, что было, но было очень тревожно и очень страшно», — говорит Мая.
Спустя пару дней взрыв произошел недалеко от дома, где остановилась Мая и ее подруга Галя, которая была практически парализована.
«Слишком громко шарахнуло… Я кричала. Я даже не могу описать свое состояние. Это было очень страшно. Со мной было недвижимый человек, она сидела за столом в уголочке, возле ноутбука, ходила она с ходунками. Она не могла сама встать и никуда не пойти. Она сидела молча в оцепенении. Я ухватила толстую простыню, кричала душераздирающе», — вспоминает Мая.
Когда уже пыль осела, они обнаружили, что у них упали потолки в доме, вывалилось окно, а кухня обвалилась полностью.
«Все, что было в кухне, оказалось на полу: цветы, посуда, еда. Но потом я взяла себя в руки, вышла на улицу, увидела мужчин. Позвала их на помощь, они пришли, закрыли нам окно, помогли закрыть чердак. Я не выходила на улицу. Ночевали мы в полуразрушенном доме», — говорит Мая.
«Сгорел полностью садик, скамейки»
Пенсионерка вспоминает, что она, с грыжей, даже не спускалась в бомбоубежище, потому что она не могла физически до него добежать.
«Я выходила просто в коридор. Остановилась возле стены и ждала, пока перестреляют», — говорит она.
Однако взрывы были постоянно. Однажды Мая месила хлеб на кухне, как на вспоминает, как произошел взрыв прямо у нее под носом: «Сгорел полностью садик, скамейки. Послышался гул, треск, посыпалось стекло, повернула голову, летит дверь, которая была между комнатой и коридором. Знаете, как в фильме ужасов. Вот оно все серое в пыли».
Во время одной из бомбежек сильно пострадал их сосед Саша, вспоминает Мая.
«Его побило, сильно. Кассетные. Его возили в больницу, но оказали ему минимальную помощь как собаке. А потом по поселку собирали обезболивающие. Сейчас они в Германии. После второго взрыва они выехали. Потому что так осталось в теле 11 осколков у человека», — говорит Мая.
«Очень-очень много народа гибло»
Во время оккупации у подруги Маи, Нади, чей сын служит в украинской армии, проходили обыски.
«Ее два раза чуть не расстреляли. Стреляли по ногам. И, если бы сердечность или случайность, один другого оттолкнул…. Этот вояка, который стрелял,… пули пошли мимо», — говорит Мая.
В подвал Надя попала 19 августа, там ее продержали вплоть до освобождения Балаклеи.
«Ей 65. Женщина почти слепая. Она видит только в очках и очень проблематично. Узнать о ней ничего нельзя было», — говорит Мая.
И только уже после освобождения Мая узнала через соцсети, что Надю освободили.
«Люди гибли. Вот Леночка. Она младше нас. Но я не могу точного возраста сказать, но чуть больше. 60. Она погибла во дворе. Она вышла на огород и погибла там. Потом Света погибла во дворе. Притом детей дома нет, хоронили соседи. А так очень-очень много народа погибло. Была расстреляна мирная машина, которая доставляла нам в поселок молоко», — говорит Мая.
Российские военные вели себя ужасно
По ее словам, российские военные вели себя ужасно: «Был такой случай: [знакомая] работала санитаркой в больнице, она пришла с работы, а в ее доме уже поселились орки (российские военнослужащие – Aussiedlerbote). И ее в дом не пустили просто-напросто. Если ей некуда было», — говорит Мая.
Единственный раз ей самой пришлось общаться с российскими военнослужащими.
«Они были в доме у Нади. И я просто спросила: “Откуда вы?” А один отвечает, мол, местные, хотя они явно были, ну так сказать, кавказцы. Говор их выдавал, внешний вид. Я ему сказала: “Я родом из Кировской области”. А он “я оттуда же”. На разговор они не шли», — вспоминает Мая.
Благодаря волонтерам Мая смогла выбраться из оккупации. Она говорит, что взяла с собой маленький узелок одежды. Теперь Мая живет в Харькове, и ей приходится снимать квартиру, стоимость которой в полтора раза больше ее пенсии.
«Первое время я сидела и улыбалась, глядя на своих внуков. Я оставалась в Харькове, я для себя это уже решила. У меня внучка и младший внук. Они взрослые детки. 23 и 18, как бы. И они от меня не отходили ни на шаг. Я была рада, что они живы, что они целы», — говорит Мая.
«Надели пакет на голову, били битой, не кормили» — Алина, Купянск
Алина, мать двоих детей из Купянска, признается, что пережила самые страшные моменты своей жизни. Ее муж служит, и именно это стало поводом для российских солдат наведываться к ней домой.
«Для меня самое страшное было, когда ко мне в четыре утра пришли [российские солдаты], мы спали с детьми. У меня двое маленьких детей, одному ребёнку три года, второму ребёнку годик. Когда я проснулась от того, что кто-то пытается поломать двери, я подошла к двери и попросила не ломать мне дверь. Мне начали кричать: “Отойди, сука, или я буду сейчас стрелять”», — вспоминает она.
Женщина рассказывает, что дальше солдаты выбили двери, схватили ее за волосы прямо возле детей.
«Начали кричать: “Где муж, тварь”, — я сказала, что я не замужем, они забрали у меня телефон, начали [искать] по телефону, по вещам, и я понимала, что я должна в этот момент молчать. Кто-то из соседей сказал, что муж у меня служит в разведроте, после того не давали мне покой», — вспоминает Алина.
«В тот момент я не представляла, что останусь жить»
Однако спустя месяц солдаты снова явились к ней домой.
«Они зашли ко мне домой, надели мне пакет и отвезли в какое-то здание, не кормили меня месяц, допрашивали меня, показывали неизвестные фотки ребят, которых я действительно не знаю, после того били битой, и так я просидела месяц. Потом поняли, что я действительно ничего не знаю, и отпустили меня домой. Все это очень страшно, в тот момент я не представляла, останусь я жить или нет. Я этот момент никогда в жизни не забуду», — говорит Алина.
После своего задержания Алине удалось уехать из города. Ей удалось связаться с матерью, которая ей сказала, что солдаты схватили ее сестру.
«Она также просидела 40 суток, ее били электрошокером, не кормили, оскорбляли», — говорит Алина.
Сама женщина вспоминает свою жизнь до войны и очень хочет, чтобы все вернулось, как было: «Я не хочу войну, я хочу жить так, как раньше жила, а не слушать каждый день бомбы, ракеты».
«Деньги в оккупации можно было снять только под проценты» — Зина, чья мама была в оккупации в Балаклее
Мама Зины, Галина, жила в оккупированной Балаклее с самого начала. Ее сразил инсульт еще до войны, она плохо слышит и плохо ходит, но все понимает и переписывается с Зиной в Фейсбуке.
«Когда пришли русские, они выгоняли из домов людей, чтобы там [их солдаты] жили. Мама [сначала] переехала в квартиру знакомых. Но при этом она все время отказывалась выезжать», — вспоминает Зина.
Зина, которая в данный момент живет за границей, все время пыталась помочь маме, она говорит, что отдавала деньги своей куме, а та покупала продукты по «сумасшедшим ценам».
«Там нужно было пройти эти блокпосты, когда пускали, когда не пускали. Когда была связь, когда не была связь. Пришли деньги. А плюс они еще снимали. Пока она найдет, где обналичить деньги, это было не просто. Там нельзя было просто так снять, можно было под проценты», — вспоминает Зина.
«Я пыталась заказать маме лекарства»
Все месяцы оккупации искала Зина и способы передать лекарства, ведь их не хватало.
«Я уже про еду не говорила, потому что это можно было по каким-то там ценам купить, а лекарств не было никаких. Я там пыталась лекарства заказать», — говорит Зина.
Наконец, нашелся перевозчик, который смог бы переправить маму и еще несколько женщин из оккупации.
«Волонтеры помогали им через эту дамбу, [по которой люди выходили], переходить, маму они в коляске перевозили, и тетя Мая сама она тоже пожилая, плохо ходит тоже. Плюс еще там вода, высота, страшно было очень. В общем, они помогли им перебраться на ту сторону. Там тоже их встретили волонтеры, довезли до Харькова», — говорит Зина.
В Харькове ее маму забрала подруга и перевезла в Киев. Сейчас Галина под Киевом живет с папой мужа и с его женой.
Сейчас Зина смотрит на то, что осталось от ее родного города со слезами на глазах. Она вспоминает, каким был город, когда она с семьей приезжала в Балаклею к маме на день рождения.
«Сердце кровью обливается. Я, вообще, честно говоря, не представляю, как там сейчас люди находятся и живут, как они ходят, на все это смотрят. Все разрушено, все развалено. Я фотографии смотрю, сейчас только посмотрела мост в больницу, на кладбище. Это место, где ты работал. Это то место, куда ты каждый день ходил. Это ужасно», — говорит Зина.
«Мама, ты понимаешь, что тебе некуда возвращаться?»
Из-за разрушений в городе и опасности новых обстрелов Зина категорически против, чтобы старые люди возвращались.
«Мама такая: “Ой, уже освободили Балаклею надо возвращаться”. “Мама, ты понимаешь, что тебе некуда возвращаться?” Там было еще холодно, когда все это произошло, батареи размерзлись. У тебя нет дома все, забудь, мама. А что зимой люди будут делать? Ну, зимой нет понимания, что действительно, что там будут делать люди зимой, что они будут есть, как они будут греться? Где они будут жить? Не знаю», — говорит Зина.
В Киеве тоже небезопасно, но хотя бы мама с родственниками, и там будет чем топить зимой, говорит Зина.
У Зины, как и многих, есть родственники в России, но она не винит их в сложившейся ситуации.
«Многие не поддерживают эту войну. Просто боятся. Кто-то боится вслух об этом сказать, кто-то не может в силу каких-то должностных своих позиций. Я не знаю. Я хочу мира. Я хочу сказать просто, чтобы был мир, и чтобы люди просто думали головой и уважали друг друга. Два взрослых человека могут сесть за стол переговоров и договориться», — говорит Зина.
Читайте также:
- Результаты наступления Украины под Харьковом
- Блогера из Харькова задержали за «пропаганду русского мира»
- Россия начала раздавать паспорта жителям Харьковской области Украины
Читайте также:
Обсуждение
Самые последние новости
Месяц не кормили и били битами?
В рассказа пропущен расстрел из танка.