Необъявленная война: вокзал для двоих. Часть третья
Необъявленная война: вокзал для двоих. Часть третья
В детстве я боялся темноты, военных людей, и что на нас нападет Америка. Переживал вместе с окрепшим от вековой несправедливости народом за Анжелу Дэвис, писал письма гнева Никсону и ходил на демонстрации любви прямо к памятнику человеку, которого не оплакали и по сей день.
Лет в одиннадцать мама мне подарила книгу с картинками. В ней подробно описывалось, как дружественный народ Вьетнама успешно дрался на рисовых полях с мировым империализмом. Книга оказалась убедительной. Я неделю внутри себя боролся с кипящей ненавистью к американским захватчикам, а потом написал миролюбивое стихотворение, которое аккуратно поместил в конверт и отправил в районную газету с усыпляющим бдительность названием «Дружба». Стихотворение там не напечатали по причине перебора с миролюбием и яркими красивыми прилагательными. Но через полгода отметили в заметке о народных талантах, как о начинающем интересном поэте.
Но поэтом я не стал, так как очень скоро был испорчен тлетворным влиянием Запада через чуждую нам музыку. Музыка отличалась от нашей повышенным пофигизмом к нотам, терпимости и маломальскому приличию. Но меня понесло. Устои внутри еще держались, но уже как бы неуверенно. Я отрастил волосы, ходил с гитарой через плечо и пил с горла «Ркацители».
Когда пришло время отдать себя Родине, я не был готов. Но пришлось. В рядах СА меня спасала от излишнего патриотизма все та же гитара. А иногда и «Ркацители».
После службы, которая меня сделала на рубль дороже, дембельский организм хотел отдохнуть, но мешала статья о тунеядстве. Мое тело стало ходить на работу, а ум размышлял – как бы сделать мир еще более смешным. Пока я только думал, пришел Горбачев и сделал это вместо меня. «Ркацители» пропало из магазинов, а гитара оказалась ненужной ввиду укрепления мною ячейки общества. Я остался наблюдать последствия от ремонта фасада, когда за него берутся настоящие профессионалы.
Перестройка быстро закончилась. Союз нерушимый профессионалы успешно развалили. Все стали жить отдельно и чуточку лучше. Вплоть до сих пор. Пока не случился блицкриг. Блицкриг затянулся уже на месяц, и я снова вспомнил об американцах с их гамбургерами, гламурной демократией и тупым желанием соблюдения порядка. В детстве я боялся, что на нас нападет Америка. Теперь я боюсь, что не нападет…
Читайте также: Ночь, когда я перестала быть пацифистом.
«Вокзал для двоих»
К ночи жене становилось все хуже и хуже. Два раза из ее носа текла кровь. Жена не выносит жару, отсутствие свежего воздуха и вообще толпу. Я, честно говоря, тоже.
Концерт известного украинского певца Святослава Вакарчука для беженцев
Львов. Привокзальная площадь
Мы периодически выходили на привокзальную площадь, попить горячего чаю и чего-нибудь перекусить. Было холодно. Через некоторое время возвращались к табло и буквально «ели» его глазами. Хотелось жутко спать. Внутри меня ускоренными темпами укреплялся самый беспощадный фатализм.
Жене стало настолько плохо, что ее со мной даже выпустили на перрон. Выходы на платформу были огорожены. Я хотел увести жену в палатку с красным крестом к врачам, но она наотрез отказалась. Лечились валерьянкой с пустырником, минеральной водой и свежим воздухом. Прохаживались по перрону и «отходили» от впечатлений.
Но еще перед этим мы пытались сесть на эвакуационный поезд «Львов – Ужгород». Напрасная затея. Вагоны брали штурмом ромы с мешками и детьми наперевес, угрюмые люди, успевшие хлебнуть горя больше нашего, переселенцы, и еще много кого. В каждую открытую дверь вливался, словно в песочные часы, человеческий материал и казалось, что поезд прямо на глазах увеличивается в размерах. Увы, стало ясно, что состав на Ужгород уедет без нас. Слава Богу. Судьба уберегла нас от лишних страданий. Этот маршрут задержали на два с половиной часа. Люди в максимально переполненных вагонах ждали долго и нудно отправки в духоте в весьма и весьма стесненных обстоятельствах…
В четыре часа утра к третьей платформе, где мы и находились, подъехал поезд на Рахов. Это не был тот состав, которого мы ждали, но он нам тоже подходил. Особенно в таких экстремальных условиях. Сели в него без особых трудностей. Давка была небольшая, тем не менее, поместились все желающие. Каждый получил свою желанную полку. Без белья, но какая уже теперь разница…
Через полчаса поезд тронулся. Уставшие люди попадали на полки, и уже через минут двадцать весь вагон спал беспробудным сном…
«В чем сила, брат?»
У каждой войны есть свое лицо, свои особенности, свои отличия. Война моего народа против оккупанта показала яркий пример подавляющего преимущества военной децентрализации над абсолютным подчинением снизу вверх.
Речь идет, прежде всего, о военном творчестве и ставке на запредельный креатив. Задача стоит одна – нанесение врагу максимального урона любыми доступными средствами. Эта тактика оказалась намного эффективнее военной иерархии, боязни начальства и выполнения тупых приказов.
В свое время таким же принципом руководствовался батько Махно, а еще ранее запорожские козаки. Регламент не выдерживает натиск Дикого Поля. Это поле – перманентная враждебная среда для захватчика. Мотивированный свободный воин стоит намного больше, чем запуганное стадо вооруженных рабов.
Так в чем же нашли выход российские генералы? В ракетно-бомбовых ударах по мирному населению. Для нагнетания страха и пораженческих настроений. Как все это нам знакомо по совсем недавней истории. Бедная Сирия, не с теми ты дружила, ой, не с теми!
Тем временем большая группировка противника попала в окружение в районе Бучи-Гостомеля-Ирпеня. Ее нещадно «утюжит» украинская артиллерия именно в то время, пока я пишу эти строки. В Бердянске уничтожен десантный корабль «Орск». Выведены из строя еще несколько военных судов. Горят склады. Говорят, туда удачно приземлилась «Точка У».
А из уст наших военных все чаще звучит слово «контрнаступление».
Мелитополь
Наша давняя виртуальная подруга, творческий человек, вчера позвонила вечером по телефону. В ее городе оккупанты собираются ввести в обиход российский рубль. Но пока еще можно получить гривны по карточке Приватбанка. Очереди фантастические. Не каждый выдержит. Темные личности помогают обналичить финансы за 15% отступных. На базарах выложен украинский товар. Интересно, откуда они его берут?
Из города уже вывозят местных жителей. Говорят, что все интернированные должны сначала пройти фильтрационные лагеря. Вдумайтесь, 21 век на дворе. Путин повторяет практику Сталина. Кого он поселит в пустующие дома? Совсем даже не секрет. В тридцатых годах приблизительно так же заселяли дома умерших от голода украинских крестьян. Кто остановит это безумие? Похоже, кроме украинской армии просто некому. Хорошо, что оружие запад поставляет.
Рассказ украинской беженки
Сегодня подруга, у которой мы живём в Берегово, рассказала, как сопровождала на границу женщину с четырьмя детьми. Из Мариуполя.
Вырвались на эвакуационном автобусе. Она учительница. Из четверых детей родной только один. Второй – племянник, ребенок сестры. Сестра вышла однажды из бомбоубежища то ли за водой, то ли за едой и не вернулась.
Третий ребенок – от соседей. Родители погибли, а его заметили в руинах дома и забрали к себе в подвал.
Четвертого ребенка она увидела, когда с первыми тремя бежала на эвакуационный автобус. Сидел рядом с мертвыми родителями. Схватила его и рюкзак, потому что подумала, что в рюкзаке наверняка документы. Так оно и было.
Выехали чудом. Автобус, который ехал за ними, расстреляли.
На границе она так и сказала – разрешения ни на кого из детей, кроме одного, нет, делайте, что хотите. Их всех выпустили. Уехали дальше в Венгрию.
Надо бы что-то написать в завершение истории, но я не понимаю, что. Я просто вообще не понимаю.
«Удивительные немцы». Рассказ русскоязычной немки
Сейчас в Дюссельдорфе наплыв украинских беженцев. Они бегут от смерти, бегут в жизнь. На нашей машине висит два украинских флажка.
27 февраля к нам позвонила пожилая дама, с которой мы только вежливо обмениваемся улыбками. Зашла к нам первый раз в жизни, Уточнила про флажки. И рассказала, что пастор её общины обратился ко всем с просьбой принять беженцев.
Соседка потом зашла к нам снова и отдала ключ от своей квартиры, в которой уже приготовила комнату, постель, освободила шкаф. Попрощавшись, произнесла фразу: «Я верующий человек. Но я от всей души хочу, чтобы этого ублюдка убили».
Нашу племянницу забрали немецкие друзья. Семейная пара. Позвонили и забрали. У них свой дом и девочка приходит в себя, окруженная заботой и вниманием. Общаются на английском. Две их кошки приняли украинскую кошку Алису. Племянница плохо спит, вернее, почти не спит. Её мама и дедушка в оккупации. Она пишет во все инстанции, пытаясь их спасти. Ответы такие: «Там красная линия, там враг. Пока невозможно».
Пару дней назад меня остановила на лестнице пожилая немка и стала плакать. Сказала, что увидев наших беженцев – внучек моей подруги (3 и 5 лет) вдруг вспомнила, как они с матерью бежали во время Второй мировой. Говорит, что к ней вернулся страх, и она тоже не может спать.
Завтра мы встречаем новых беженцев на вокзале. И отвозим к незнакомому немцу, который с моим мужем уже на «ты». Он очень переживает, что должен успеть оборудовать апартаменты к их приезду.
Мой муж ответил ему:
«Томас, успокойся. У этих людей каждый новый день лучше, чем предыдущий».
Подруга моей дочки из Киева со своей 10-летней девочкой сейчас приходит в себя в доме у немецкой пожилой пары, которая подняла на флагштоке украинский флаг.
Немцы вокруг меня удивительные.
Автор прекрасно понимает, что наши беженцы далеко не все «сахар». Что бывают и эксцессы, что некоторые из них ведут себя далеко не адекватно. Все это так. Но они бы могли продолжать вести себя плохо у себя дома, а не в Европе, если бы Россия не напала на Украину. Ракеты и бомбы без разбора падают, как на хороших, так и не на очень хороших людей. Другими словами, главная причина не в беженцах, которые не умеют вести себя подобающе, а в агрессивной и бесчеловечной войне.
Читайте также:
- Ночь, когда я перестала быть пацифистом
- Необъявленная война: взгляд изнутри
- Необъявленная война: взгляд изнутри. Часть вторая
Читайте также:
Обсуждение
Самые последние новости
